Неточные совпадения
Каменные бани, обложенные порфиром, мраморные водоемы и прохладные фонтаны устроил
царь, повелев провести воду из горных источников, низвергавшихся в Кедронский поток, а
вокруг дворца насадил сады и рощи и развел виноградник в Ваал-Гамоне.
Глаза же у
царя были темны, как самый темный агат, как небо в безлунную летнюю ночь, а ресницы, разверзавшиеся стрелами вверх и вниз, походили на черные лучи
вокруг черных звезд. И не было человека во вселенной, который мог бы выдержать взгляд Соломона, не потупив своих глаз. И молнии гнева в очах
царя повергали людей на землю.
Виноградник был у
царя в Ваал-Гамоне, на южном склоне Ватн-эль-Хава, к западу от капища Молоха; туда любил
царь уединяться в часы великих размышлений. Гранатовые деревья, оливы и дикие яблони, вперемежку с кедрами и кипарисами, окаймляли его с трех сторон по горе, с четвертой же был он огражден от дороги высокой каменной стеной. И другие виноградники, лежавшие
вокруг, также принадлежали Соломону; он отдавал их внаем сторожам за тысячу сребреников каждый.
Легче птицы переносится Суламифь через ограду и без слов, со стоном счастья обвивается
вокруг царя.
— Никого еще не любил
царь, как ее. Он не расстается с ней ни на миг. Глаза его сияют счастьем. Он расточает
вокруг себя милости и дары. Он, авимелех и мудрец, он, как раб, лежит около ее ног и, как собака, не спускает с нее глаз своих.
И вспомнил
царь, как много лет тому назад скончался его отец, и лежал на песке, и уже начал быстро разлагаться. Собаки, привлеченные запахом падали, уже бродили
вокруг него с горящими от голода и жадности глазами. И, как и теперь, спросил его первосвященник, отец Азарии, дряхлый старик...
«Человек чувствовал сверхчеловеческую жизненную силу, которая
царила вокруг него, над ним, и распространялась на собственную его личную жизнь.
Неточные совпадения
— Рабочие и о нравственном рубле слушали молча, покуривают, но не смеются, — рассказывала Татьяна, косясь на Сомову. — Вообще там, в разных местах, какие-то люди собирали
вокруг себя небольшие группы рабочих, уговаривали. Были и бессловесные зрители; в этом качестве присутствовал Тагильский, — сказала она Самгину. — Я очень боялась, что он меня узнает. Рабочие узнавали сразу: барышня! И посматривают на меня подозрительно… Молодежь пробовала в царь-пушку залезать.
Самгин старался выдержать тон объективного свидетеля, тон человека, которому дорога только правда, какова бы она ни была. Но он сам слышал, что говорит озлобленно каждый раз, когда вспоминает о
царе и Гапоне. Его мысль невольно и настойчиво описывала восьмерки
вокруг царя и попа, густо подчеркивая ничтожество обоих, а затем подчеркивая их преступность. Ему очень хотелось напугать людей, и он делал это с наслаждением.
Опускаясь на колени, он чувствовал, что способен так же бесстыдно зарыдать, как рыдал рядом с ним седоголовый человек в темно-синем пальто. Необыкновенно трогательными казались ему
царь и царица там, на балконе. Он вдруг ощутил уверенность, что этот маленький человечек, насыщенный, заряженный восторгом людей, сейчас скажет им какие-то исторические, примиряющие всех со всеми, чудесные слова. Не один он ждал этого;
вокруг бормотали, покрикивали:
— Да,
царь и ученый: ты знаешь, что прежде в центре мира полагали землю, и все обращалось
вокруг нее, потом Галилей, Коперник — нашли, что все обращается
вокруг солнца, а теперь открыли, что и солнце обращается
вокруг другого солнца. Проходили века — и явления физического мира поддавались всякой из этих теорий. Так и жизнь: подводили ее под фатум, потом под разум, под случай — подходит ко всему. У бабушки есть какой-то домовой…
Место, на которое указывал гусляр, было приготовлено для самого
царя. Оно состояло из дощатого помоста, покрытого червленым сукном. На нем были поставлены царские кресла, а торчавшие там копья и рогатины принадлежали опричникам, окружавшим помост. Другие опричники стояли у цепи, протянутой
вокруг поля, то есть просторного места, приготовленного для конного или пешего боя, смотря по уговору бойцов. Они отгоняли народ бердышами и не давали ему напирать на цепь.