Неточные совпадения
Прежний
алтарь так и остался неприкосновенным в своей первоначальной суровой простоте, вместе со множеством маленьких покоев, окружавших его и служивших для сохранения сокровищ, жертвенных предметов и
священных принадлежностей, а также для особых тайных целей во время самых сокровенных мистических оргий.
Полутемный
алтарь возвышался над всем храмом, и в глубине его тускло блестели золотом стены святилища, скрывавшего изображения Изиды. Трое ворот — большие, средние и двое боковых маленьких — вели в святилище. Перед средним стоял жертвенник со
священным каменным ножом из эфиопского обсидиана. Ступени вели к
алтарю, и на них расположились младшие жрецы и жрицы с тимпанами, систрами, флейтами и бубнами.
Так обошла богиня весь храм, возвращаясь назад к
алтарю, и все страстнее и громче становилось пение хора.
Священное воодушевление овладевало жрецами и молящимися. Все части тела Озириса нашла Изида, кроме одной,
священного Фаллуса, оплодотворяющего материнское чрево, созидающего новую вечную жизнь. Теперь приближался самый великий акт в мистерии Озириса и Изиды…
А в это время в
алтаре вокруг изображения богини, покрытой черным покрывалом, носились жрецы и жрицы в
священном исступлении, с криками, похожими на лай, под звон тимпанов и дребезжание систр.
Неточные совпадения
Алтарь отечества, христианское сострадание к ближнему, прогресс,
священный долг,
священная собственность, святая любовь.
Воюя в Малой Азии, царь Митридат приказал однажды предать огню
священную рощу Евменид. Когда роща запылала, вдруг по ней прокатился чудовищный, неизвестно откуда идущий смех. Прорицатели объявили, что для умилостивления оскорбленных богинь нужно принести человеческую жертву. Взяли девушку и зарезали ее перед
алтарем богинь. И вдруг из перерезанного горла девушки зазвучал тот же таинственный смех, и жертвоприношение оборвалось.
Они должны, так сказать, представлять начальству в самих себе прочное ручательство, что, кроме естественно в каждом честном человеке предполагаемого сознания собственного достоинства и
священного долга, они скрепили себя другими узами, которые в своем роде тоже равны присяге, потому что они произносятся перед
алтарем и начертываются в сердце…
Он, Караулов, боготворил бы ее, он воздвиг бы ей в своем сердце вечный
алтарь, на котором горел бы неугасимый
священный огонь любви и обожания, он исполнял бы все ее малейшие желания, все прихоти.
Дело было, по его словам, так, что «когда он, дьякон, во время вечернего пения, по обыкновению перед выходом (на амвон) поклонился святому престолу», то «поп Кирилл Федоров, напився пьян (т. е. будучи пьян), во всем
священном одеянии, на него во святом
алтаре садился, яко бы подобно детской игре чехарде».