Неточные совпадения
Всем было известно, что
царица Савская никому не показывала своих
ног и потому носила длинное, до земли, платье. Даже в часы любовных ласк держала она
ноги плотно закрытыми одеждой. Много странных и смешных легенд сложилось по этому поводу.
Одни уверяли, что у
царицы козлиные
ноги, обросшие шерстью; другие клялись, что у нее вместо ступней перепончатые гусиные лапы. И даже рассказывали о том, что мать
царицы Балкис однажды, после купанья, села на песок, где только что оставил свое семя некий бог, временно превратившийся в гуся, и что от этой случайности понесла она прекрасную
царицу Савскую.
Она подняла кверху край своей одежды, и хотя это продолжалось только одно мгновение, но и я, и весь мой двор увидели, что у прекрасной Савской
царицы Балкис-Македы обыкновенные человеческие
ноги, но кривые и обросшие густыми волосами.
Легкое узкое платье из льняного газа, затканное серебром, вплотную облегало тело
царицы, оставляя обнаженными руки до плеч и
ноги до половины икр.
В темноте ложи он беззвучно опустился к ее
ногам и прижал к губам край ее платья. И
царица почувствовала, что он плачет от восторга, стыда и желания. Опустив руку на его курчавую жесткую голову,
царица произнесла...
Неточные совпадения
Она засмеялась звонко, «рассыпчатым» смехом, очень приятным, а затем сообщила, что у молодой
царицы развивается истерия и — нарывы на
ногах.
С таким же немым, окаменелым ужасом, как бабушка, как новгородская Марфа, как те
царицы и княгини — уходит она прочь, глядя неподвижно на небо, и, не оглянувшись на столп огня и дыма, идет сильными шагами, неся выхваченного из пламени ребенка, ведя дряхлую мать и взглядом и
ногой толкая вперед малодушного мужа, когда он, упав, грызя землю, смотрит назад и проклинает пламя…
— Ты? — сказала, скоро и надменно поглядев на него, Оксана. — Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою
ногу. Разве принесешь те самые, которые носит
царица.
В этих коренных русских местах, где некогда попирали
ногами землю русские угодники и благочестивые русские цари и
царицы, — в настоящую минуту почти всевластно господствует немец.
Но теперь он любит. Любит! — какое громадное, гордое, страшное, сладостное слово. Вот вся вселенная, как бесконечно большой глобус, и от него отрезан крошечный сегмент, ну, с дом величиной. Этот жалкий отрезок и есть прежняя жизнь Александрова, неинтересная и тупая. «Но теперь начинается новая жизнь в бесконечности времени и пространства, вся наполненная славой, блеском, властью, подвигами, и все это вместе с моей горячей любовью я кладу к твоим
ногам, о возлюбленная, о
царица души моей».