Хлебников
поглядел на него растерянным, диким взором, но тотчас же отвернулся. Губы его чмокнули, медленно раскрылись, и из них вырвалось короткое, бессмысленное хрипение. Тупое, раздражающее ощущение, похожее на то, которое предшествует обмороку, похожее на приторную щекотку, тягуче заныло в груди и в животе у Ромашова.
Неточные совпадения
Ромашов
поглядел ему вслед,
на его унылую, узкую и длинную спину, и вдруг почувствовал, что в его сердце, сквозь горечь недавней обиды и публичного позора, шевелится сожаление к этому одинокому, огрубевшему, никем не любимому человеку, у которого во всем мире остались только две привязанности: строевая красота своей роты и тихое, уединенное ежедневное пьянство по вечерам — «до подушки», как выражались в полку старые запойные бурбоны.
Поздоровавшись с тремя офицерами, Ромашов сел рядом с Лещенкой, который предупредительно отодвинулся в сторону, вздохнул и
поглядел на молодого офицера грустными и преданными собачьими глазами.
Опять загремела музыка. Ромашов с ненавистью
поглядел в окно
на сияющее медное жерло тромбона, который со свирепым равнодушием точно выплевывал в залу рявкающие и хрипящие звуки. И солдат, который играл
на нем, надув щеки, выпучив остекленевшие глаза и посинев от напряжения, был ему ненавистен.
У крыльца долго и шумно рассаживались. Ромашов поместился с двумя барышнями Михиными. Между экипажами топтался с обычным угнетенным, безнадежно-унылым видом штабс-капитан Лещенко, которого раньше Ромашов не заметил и которого никто не хотел брать с собою в фаэтон. Ромашов окликнул его и предложил ему место рядом с собою
на передней скамейке. Лещенко
поглядел на подпоручика собачьими, преданными, добрыми глазами и со вздохом полез в экипаж.
Не доходя костра, они разошлись. Шурочка пошла прямо вверх, а Ромашов снизу, обходом, вдоль реки. Винт еще не окончился, но их отсутствие было замечено. По крайней мере Диц так нагло
поглядел на подходящего к костру Ромашову и так неестественно-скверно кашлянул, что Ромашову захотелось запустить в него горящей головешкой.
Впереди, шагах в трехстах от строя, яркими разноцветными пятнами пестрели дамские платья, зонтики и шляпки: там стояли полковые дамы, собравшиеся
поглядеть на парад.
— Нет, вы поглядите-ка, полковник, каковы у них морды! Пирогами вы их, что ли, кормите, капитан? Послушай, эй ты, толсторожий, — указал он движением подбородка
на одного солдата, — тебя Коваль звать?
На-ка вот, Ромашенко,
погляди.
— Пили уж, — серьезно возразил Золотухин и
поглядел в окно
на узкий серп месяца, который низко и скучно стоял над городом. — Подождем. Вот, может быть, собака залает. Помолчи.
Ромашов, закрываясь газетой от товарищей, медленно наклонил голову. Песок захрустел
на дворе под ногами. Только спустя пять минут Ромашов обернулся и
поглядел на двор. Николаева уже не было.
— Ну, так, ну, ударил, — возразил ласково Назанский и грустными, нежными глазами
поглядел на Ромашова.
Поглядите-ка вы
на наших офицеров.
Поглядите вы
на остальных офицеров.
Ромашов со стыдливой благодарностью
поглядел на Назанского.
— А хотел бы я поглядеть, как они нам обрежут чубы! — говорил Попович, поворотившись перед ними на коне. И потом,
поглядевши на своих, сказал: — А что ж? Может быть, ляхи и правду говорят. Коли выведет их вон тот пузатый, им всем будет добрая защита.
Катерина. Постой, постой! Дай мне
поглядеть на тебя в последний раз. (Смотрит ему в глаза.) Ну, будет с меня! Теперь Бог с тобой, поезжай. Ступай, скорее ступай!
Неточные совпадения
Теперь дворец начальника // С балконом, с башней, с лестницей, // Ковром богатым устланной, // Весь стал передо мной. //
На окна
поглядела я: // Завешаны. «В котором-то // Твоя опочиваленка? // Ты сладко ль спишь, желанный мой, // Какие видишь сны?..» // Сторонкой, не по коврику, // Прокралась я в швейцарскую.
А ты бы
поглядел меня, // Как лен треплю, как снопики //
На риге молочу…
Пройдя еще один ряд, он хотел опять заходить, но Тит остановился и, подойдя к старику, что-то тихо сказал ему. Они оба
поглядели на солнце. «О чем это они говорят и отчего он не заходит ряд?» подумал Левин, не догадываясь, что мужики не переставая косили уже не менее четырех часов, и им пора завтракать.
Свияжский
поглядел улыбающимися глазами
на Левина и даже сделал ему чуть заметный насмешливый знак; но Левин не находил слов помещика смешными, — он понимал их больше, чем он понимал Свияжского.
Он иронически улыбнулся,
поглядев на вороного рысака и уже решив в своем уме, что этот вороной в шарабане хорош только
на проминаж и не пройдет сорока верст в жару в одну упряжку.