На дворе стояла совершенно черная, непроницаемая ночь, так что сначала Ромашову приходилось, точно слепому, ощупывать перед собой дорогу. Ноги его в огромных калошах уходили глубоко в густую, как рахат-лукум, грязь и вылезали оттуда со свистом и чавканьем. Иногда одну из калош засасывало так сильно, что из нее выскакивала нога, и тогда Ромашову приходилось, балансируя
на одной ноге, другой ногой впотьмах наугад отыскивать исчезнувшую калошу.
Неточные совпадения
Этот вялый, опустившийся
на вид человек был страшно суров с солдатами и не только позволял драться унтер-офицерам, но и сам бил жестоко, до крови, до того, что провинившийся падал с
ног под его ударами. Зато к солдатским нуждам он был внимателен до тонкости: денег, приходивших из деревни, не задерживал и каждый день следил лично за ротным котлом, хотя суммами от вольных работ распоряжался по своему усмотрению. Только в
одной пятой роте люди выглядели сытнее и веселее, чем у него.
Против обыкновения, Слива почти не обратил
на него внимания и не выкинул ни
одной из своих штучек. Только когда Ромашов остановился в шаге от него, с почтительно приложенной рукой к козырьку и сдвинутыми вместе
ногами, он сказал, подавая ему для пожатия свои вялые пальцы, похожие
на пять холодных сосисок...
Став руками
на их концы, он в три приема раскачался, и вдруг, описав всем телом полный круг, так что
на один момент его
ноги находились прямо над головой, он с силой оттолкнулся от брусьев, пролетел упругой дугой
на полторы сажени вперед, перевернулся в воздухе и ловко, по-кошачьи, присел
на землю.
В пол-аршина от лица Ромашова лежали ее
ноги, скрещенные
одна на другую, две маленькие ножки в низких туфлях и в черных чулках, с каким-то стрельчатым белым узором. С отуманенной головой, с шумом в ушах, Ромашов вдруг крепко прижался зубами к этому живому, упругому, холодному, сквозь чулок, телу.
Капитан Стельковский, маленький, худощавый человек в широчайших шароварах, шел небрежно и не в
ногу, шагах в пяти сбоку правого фланга, и, весело щурясь, наклоняя голову то
на один, то
на другой бок, присматривался к равнению.
«Раз, два!» — считает Ромашов мысленно и держит такт
одними носками сапог. «Нужно под левую
ногу. Левой, правой». И с счастливым лицом, забросив назад голову, он выкрикивает высоким, звенящим
на все поле тенором...
Тут было пять или шесть женщин.
Одна из них, по виду девочка лет четырнадцати, одетая пажом, с
ногами в розовом трико, сидела
на коленях у Бек-Агамалова и играла шнурами его аксельбантов. Другая, крупная блондинка, в красной шелковой кофте и темной юбке, с большим красивым напудренным лицом и круглыми черными широкими бровями, подошла к Ромашову.
Они скакали друг перед другом то
на одной, то
на другой
ноге, прищелкивая пальцами вытянутых рук, пятились назад, раскорячив согнутые колени и заложив большие пальцы под мышки, и с грубо-циничными жестами вихляли бедрами, безобразно наклоняя туловище то вперед, то назад.
Умом он знал, что ему нужно идти домой, но по какому-то непонятному влечению он вернулся в столовую. Там уже многие дремали, сидя
на стульях и подоконниках. Было невыносимо жарко, и, несмотря
на открытые окна, лампы и свечи горели не мигая. Утомленная, сбившаяся с
ног прислуга и солдаты-буфетчики дремали стоя и ежеминутно зевали, не разжимая челюсти,
одними ноздрями. Но повальное, тяжелое, общее пьянство не прекращалось.
Казалось, как будто он хотел взять их приступом; весеннее ли расположение подействовало на него, или толкал его кто сзади, только он протеснялся решительно вперед, несмотря ни на что; откупщик получил от него такой толчок, что пошатнулся и чуть-чуть удержался
на одной ноге, не то бы, конечно, повалил за собою целый ряд; почтмейстер тоже отступился и посмотрел на него с изумлением, смешанным с довольно тонкой иронией, но он на них не поглядел; он видел только вдали блондинку, надевавшую длинную перчатку и, без сомнения, сгоравшую желанием пуститься летать по паркету.
Карл Иваныч был глух на одно ухо, а теперь от шума за роялем вовсе ничего не слыхал. Он нагнулся ближе к дивану, оперся одной рукой о стол, стоя
на одной ноге, и с улыбкой, которая тогда мне казалась верхом утонченности, приподнял шапочку над головой и сказал:
Ему было под пятьдесят лет, но он был очень свеж, только красил усы и прихрамывал немного
на одну ногу. Он был вежлив до утонченности, никогда не курил при дамах, не клал одну ногу на другую и строго порицал молодых людей, которые позволяют себе в обществе опрокидываться в кресле и поднимать коленку и сапоги наравне с носом. Он и в комнате сидел в перчатках, снимая их, только когда садился обедать.
Тушар, с усиленною важностию, гуманно ответил, что он «детей не рознит, что все здесь — его дети, а он — их отец, что я у него почти
на одной ноге с сенаторскими и графскими детьми, и что это надо ценить», и проч., и проч.
Неточные совпадения
А вы — стоять
на крыльце, и ни с места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть
одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает
ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Стародум. А такова-то просторна, что двое, встретясь, разойтиться не могут.
Один другого сваливает, и тот, кто
на ногах, не поднимает уже никогда того, кто
на земи.
Скотинин. Люблю свиней, сестрица, а у нас в околотке такие крупные свиньи, что нет из них ни
одной, котора, став
на задни
ноги, не была бы выше каждого из нас целой головою.
Бородавкин стоял
на одном месте и рыл
ногами землю. Была минута, когда он начинал верить, что энергия бездействия должна восторжествовать.
Старик, прямо держась, шел впереди, ровно и широко передвигая вывернутые
ноги, и точным и ровным движеньем, не стоившим ему, по-видимому, более труда, чем маханье руками
на ходьбе, как бы играя, откладывал одинаковый, высокий ряд. Точно не он, а
одна острая коса сама вжикала по сочной траве.