Неточные совпадения
Врезался наконец в головную
роту — суматоха,
крик, безобразие.
Люди закричали вокруг Ромашова преувеличенно громко, точно надрываясь от собственного
крика. Генерал уверенно и небрежно сидел на лошади, а она, с налившимися кровью добрыми глазами, красиво выгнув шею, сочно похрустывая железом мундштука во
рту и роняя с морды легкую белую пену, шла частым, танцующим, гибким шагом. «У него виски седые, а усы черные, должно быть нафабренные», — мелькнула у Ромашова быстрая мысль.
Когда он проходил сзади палаток своей
роты, по офицерской линии, то чей-то сдавленный, но гневный
крик привлек его внимание.
Еще волосок; пауза; тихо; пульс. Затем — как по знаку какого-то сумасшедшего дирижера — на всех трибунах сразу треск, крики, вихрь взвеянных бегом юниф, растерянно мечущиеся фигуры Хранителей, чьи-то каблуки в воздухе перед самыми моими глазами — возле каблуков чей-то широко раскрытый, надрывающийся от неслышного
крика рот. Это почему-то врезалось острее всего: тысячи беззвучно орущих ртов — как на чудовищном экране.
Неточные совпадения
Глубже и крепче всего врезался в память образ дьякона. Самгин чувствовал себя оклеенным его речами, как смолой. Вот дьякон, стоя среди комнаты с гитарой в руках, говорит о Лютове, когда Лютов, вдруг свалившись на диван, — уснул, так отчаянно разинув
рот, как будто он кричал беззвучным и тем более страшным
криком:
Солдаты начали мужика бить; я был сержантом той
роты, которой были солдаты, прилучился тут; прибежал на
крик мужика и его избавил от побой; может быть, чего и больше, но вперед отгадывать нельзя.
Глухой, сдержанный плач, вдруг перешедший в
крик, раздался в часовне: «Ох, Женечка!» Это, стоя на коленях и зажимая себе
рот платком, билась в слезах Манька Беленькая. И остальные подруги тоже вслед за нею опустились на колени, и часовня наполнилась вздохами, сдавленными рыданиями и всхлипываниями…
— Так ее, стерву старую! — раздался злорадный
крик. Что-то черное и красное на миг ослепило глаза матери, соленый вкус крови наполнил
рот.
И — женский
крик, на эстраду взмахнула прозрачными крыльями юнифа, подхватила ребенка — губами — в пухлую складочку на запястье, сдвинула на середину стола, спускается с эстрады. Во мне печатается: розовый — рожками книзу — полумесяц
рта, налитые до краев синие блюдечки-глаза. Это — О. И я, как при чтении какой-нибудь стройной формулы, — вдруг ощущаю необходимость, закономерность этого ничтожного случая.