Тем временем море, обведенное по горизонту
золотой нитью, еще спало; лишь под обрывом, в лужах береговых ям, вздымалась и опадала вода.
На террасу отеля, сквозь темно-зеленый полог виноградных лоз, золотым дождем льется солнечный свет —
золотые нити, протянутые в воздухе. На серых кафлях пола и белых скатертях столов лежат странные узоры теней, и кажется, что, если долго смотреть на них, — научишься читать их, как стихи, поймешь, о чем они говорят. Гроздья винограда играют на солнце, точно жемчуг или странный мутный камень оливин, а в графине воды на столе — голубые бриллианты.
— Нет, князь, ваша жизнь не во мне заключается! — возразила Елена. — Мы с вами птички далеко не одного полета: я — бедная пташка, которой ни внутри, ни извне ничто не мешает летать, как ей хочется, а вы — аристократический орленок, привязанный многими-многими
золотыми нитями к своей клетке.
Мы застали Бэллу за рассматриванием подарков, присланных ей накануне моим отцом. Она была в расшитом серебром бешмете, с массою новых украшений и ожерелий на шее, и перебирала в руках
золотые нити, украшенные камнями, тихо, радостно смеясь. Ее юный муж сидел подле на корточках и тоже смеялся весело и беспечно.
Неточные совпадения
Со всех сторон горы неприступные, красноватые скалы, обвешанные зеленым плющом и увенчанные купами чинар, желтые обрывы, исчерченные промоинами, а там высоко-высоко
золотая бахрома снегов, а внизу Арагва, обнявшись с другой безыменной речкой, шумно вырывающейся из черного, полного мглою ущелья, тянется серебряною
нитью и сверкает, как змея своею чешуею.
(Прим. автора.)]
золотою канителью, [Канитель — тонкая витая
нить из металла для вышивания.] битью и блестками, прибавя, что всё сработано ее собственными руками: это была совершенная правда.
Залив — точно чаша, полная темным пенным вином, а по краям ее сверкает живая
нить самоцветных камней, это огни городов —
золотое ожерелье залива.
Она вышла из бассейна свежая, холодная и благоухающая, покрытая дрожащими каплями воды. Рабыни надели на нее короткую белую тунику из тончайшего египетского льна и хитон из драгоценного саргонского виссона, такого блестящего
золотого цвета, что одежда казалась сотканной из солнечных лучей. Они обули ее ноги в красные сандалии из кожи молодого козленка, они осушили ее темно-огненные кудри, и перевили их
нитями крупного черного жемчуга, и украсили ее руки звенящими запястьями.
Контральто Тани звучало — низкое, ровное, густое, и оно стало чем-то вроде широкой полосы бархата, извивавшейся в пространстве, а на нём, на этом бархате, в фантастических узорах дрожали
золотые и серебряные
нити голосов безрукого и Кости.