Неточные совпадения
Но Бек-Агамалов, точно боясь испортить произведенный эффект, улыбаясь, вкладывал шашку
в ножны. Он тяжело дышал, и весь он
в эту минуту, с широко раскрытыми злобными глазами, с горбатым
носом и с оскаленными зубами, был похож на какую-то хищную, злую и гордую птицу.
Но проведут ему мелом черту по
носу и потом дальше по столу, и он уже думает, что его привязали, и сидит, не шелохнувшись, выпучив глаза,
в каком-то сверхъестественном ужасе.
В переднюю вышел, весь красный, с каплями на
носу и на висках и с перевернутым, смущенным лицом, маленький капитан Световидов. Правая рука была у него
в кармане и судорожно хрустела новенькими бумажками. Увидев Ромашова, он засеменил ногами, шутовски-неестественно захихикал и крепко вцепился своей влажной, горячей, трясущейся рукой
в руку подпоручика. Глаза у него напряженно и конфузливо бегали и
в то же время точно щупали Ромашова: слыхал он или нет?
Когда он пришел домой, то застал Гайнана
в его темном чулане перед бюстом Пушкина. Великий поэт был весь вымазан маслом, и горевшая перед ним свеча бросала глянцевитые пятна на
нос, на толстые губы и на жилистую шею. Сам же Гайнан, сидя по-турецки на трех досках, заменявших ему кровать, качался взад и вперед и бормотал нараспев что-то тягучее и монотонное.
На их игру глядел, сидя на подоконнике, штабс-капитан Лещенко, унылый человек сорока пяти лет, способный одним своим видом навести тоску; все у него
в лице и фигуре висело вниз с видом самой безнадежной меланхолии: висел вниз, точно стручок перца, длинный, мясистый, красный и дряблый
нос; свисали до подбородка двумя тонкими бурыми нитками усы; брови спускались от переносья вниз к вискам, придавая его глазам вечно плаксивое выражение; даже старенький сюртук болтался на его покатых плечах и впалой груди, как на вешалке.
— Постойте, вы с ней еще увидите мои когти. Я раскрою глаза этому дураку Николаеву, которого она третий год не может пропихнуть
в академию. И куда ему поступить, когда он, дурак, не видит, что у него под
носом делается. Да и то сказать — и поклонник же у нее!..
Хлебников делал усилия подняться, но лишь беспомощно дрыгал ногами и раскачивался из стороны
в сторону. На секунду он обернул
в сторону и вниз свое серое маленькое лицо, на котором жалко и нелепо торчал вздернутый кверху грязный
нос. И вдруг, оторвавшись от перекладины, упал мешком на землю.
— Вона мини дана для того. Щоб я
в мирное время робил с ею ружейные приемы. А
в военное время. Защищал престол и отечество от врагов. — Он помолчал, шмыгнул
носом и мрачно добавил: — Как унутренних, так и унешних.
Он упал на ходу и теперь, весь
в пыли, догонял свою полуроту, низко согнувшись под тяжестью амуниции, точно бежа на четвереньках, держа
в одной руке ружье за середину, а другой рукой беспомощно вытирая
нос.
Мир разделялся на две неравные части: одна — меньшая — офицерство, которое окружает честь, сила, власть, волшебное достоинство мундира и вместе с мундиром почему-то и патентованная храбрость, и физическая сила, и высокомерная гордость; другая — огромная и безличная — штатские, иначе шпаки, штафирки и рябчики; их презирали; считалось молодечеством изругать или побить ни с того ни с чего штатского человека, потушить об его
нос зажженную папироску, надвинуть ему на уши цилиндр; о таких подвигах еще
в училище рассказывали друг другу с восторгом желторотые юнкера.
Он скрежетал, потрясал пред собой кулаками и топал ногами. Лицо у него сделалось малиновым, на лбу вздулись, как шнурки, две жилы, сходящиеся к
носу, голова была низко и грозно опущена, а
в выкатившихся глазах страшно сверкали обнажившиеся круглые белки.
Косые лучи солнца были еще жарки; платье, насквозь промокшее от пота, липло к телу; левый сапог, полный воды, был тяжел и чмокал; по испачканному пороховым осадком лицу каплями скатывался пот; во рту была горечь,
в носу запах пороха и ржавчины, в ушах неперестающее чмоканье бекасов; до стволов нельзя было дотронуться, так они разгорелись; сердце стучало быстро и коротко; руки тряслись от волнения, и усталые ноги спотыкались и переплетались по кочкам и трясине; но он всё ходил и стрелял.
Бывало, писывала кровью // Она в альбомы нежных дев, // Звала Полиною Прасковью // И говорила нараспев, // Корсет носила очень узкий, // И русский Н, как N французский, // Произносить умела
в нос; // Но скоро всё перевелось; // Корсет, альбом, княжну Алину, // Стишков чувствительных тетрадь // Она забыла; стала звать // Акулькой прежнюю Селину // И обновила наконец // На вате шлафор и чепец.
Неточные совпадения
Дрожу, гляжу на лекаря: // Рукавчики засучены, // Грудь фартуком завешана, //
В одной руке — широкий нож, //
В другой ручник — и кровь на нем, // А на
носу очки!
Началось с того, что Волгу толокном замесили, потом теленка на баню тащили, потом
в кошеле кашу варили, потом козла
в соложеном тесте [Соложёное тесто — сладковатое тесто из солода (солод — слад), то есть из проросшей ржи (употребляется
в пивоварении).] утопили, потом свинью за бобра купили да собаку за волка убили, потом лапти растеряли да по дворам искали: было лаптей шесть, а сыскали семь; потом рака с колокольным звоном встречали, потом щуку с яиц согнали, потом комара за восемь верст ловить ходили, а комар у пошехонца на
носу сидел, потом батьку на кобеля променяли, потом блинами острог конопатили, потом блоху на цепь приковали, потом беса
в солдаты отдавали, потом небо кольями подпирали, наконец утомились и стали ждать, что из этого выйдет.
В какой-то дикой задумчивости бродил он по улицам, заложив руки за спину и бормоча под
нос невнятные слова. На пути встречались ему обыватели, одетые
в самые разнообразные лохмотья, и кланялись
в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор
в лохмотья и произносил:
Он понял, что час триумфа уже наступил и что триумф едва ли не будет полнее, если
в результате не окажется ни расквашенных
носов, ни свороченных на сторону скул.
Глаза серые, впавшие, осененные несколько припухшими веками; взгляд чистый, без колебаний;
нос сухой, спускающийся от лба почти
в прямом направлении книзу; губы тонкие, бледные, опушенные подстриженною щетиной усов; челюсти развитые, но без выдающегося выражения плотоядности, а с каким-то необъяснимым букетом готовности раздробить или перекусить пополам.