Цитаты со словом «минуть»
Но Бек-Агамалов, точно боясь испортить произведенный эффект, улыбаясь, вкладывал шашку в ножны. Он тяжело дышал, и весь он в эту
минуту, с широко раскрытыми злобными глазами, с горбатым носом и с оскаленными зубами, был похож на какую-то хищную, злую и гордую птицу.
— Эх, ба-тень-ка! — с презрением, сухо и недружелюбно сказал Слива несколько
минут спустя, когда офицеры расходились по домам. — Дернуло вас разговаривать. Стояли бы и молчали, если уж Бог убил. Теперь вот мне из-за вас в приказе выговор. И на кой мне черт вас в роту прислали? Нужны вы мне, как собаке пятая нога. Вам бы сиську сосать, а не…
Проходило восемь
минут. Звенел звонок, свистел паровоз, и сияющий поезд отходил от станции. Торопливо тушились огни на перроне и в буфете. Сразу наступали темные будни. И Ромашов всегда подолгу с тихой, мечтательной грустью следил за красным фонариком, который плавно раскачивался, сзади последнего вагона, уходя во мрак ночи и становясь едва заметной искоркой.
Подходят последние резервы, ждут с
минуты на минуту появления в тылу неприятеля обходной русской колонны.
Продержаться бы еще
минуту, две — и победа будет вырвана у противника.
Александра Петровна неожиданно подняла лицо от работы и быстро, с тревожным выражением повернула его к окну. Ромашову показалось, что она смотрит прямо ему в глаза. У него от испуга сжалось и похолодело сердце, и он поспешно отпрянул за выступ стены. На одну
минуту ему стало совестно. Он уже почти готов был вернуться домой, но преодолел себя и через калитку прошел в кухню.
У него было такое впечатление, как будто Николаев с удовольствием выгоняет его из дому. Но тем не менее, прощаясь с ним нарочно раньше, чем с Шурочкой, он думал с наслаждением, что вот сию
минуту он почувствует крепкое и ласкающее пожатие милой женской руки. Об этом он думал каждый раз уходя. И когда этот момент наступил, то он до такой степени весь ушел душой в это очаровательное пожатие, что не слышал, как Шурочка сказала ему...
Прошло еще пять
минут, пока Ромашов, терзаемый этими мучительными и горькими мыслями, решился двинуться дальше.
Никогда еще лицо Назанского, даже в егo лучшие, трезвые
минуты, не казалось Ромашову таким красивым и интересным.
Выйдет на две
минуты за прилавок и все зевает, и все чешет под жилетом брюхо, не может никак глаз разлепить.
А через пять
минут она замурлычет: «Любовь — что такое?
Сначала из кабинета доносился только глухой однотонный звук низкого командирского баса. Слов не было слышно, но по сердитым раскатистым интонациям можно было догадаться, что полковник кого-то распекает с настойчивым и непреклонным гневом. Это продолжалось
минут пять. Потом Шульгович вдруг замолчал; послышался чей-то дрожащий, умоляющий голос, и вдруг, после мгновенной паузы, Ромашов явственно, до последнего оттенка, услышал слова, произнесенные со страшным выражением высокомерия, негодования и презрения...
Наступил промежуток чудовищной темноты и тишины — без мыслей, без воли, без всяких внешних впечатлений, почти без сознания, кроме одного страшного убеждения, что сейчас, вот сию
минуту, произойдет что-то нелепое, непоправимое, ужасное.
«Ироническая горькая улыбка показалась на его тонких губах», — подумал Ромашов, но только подумал, потому что лицо у него в эту
минуту было жалкое, бледное и некрасиво-почтительное.
Прежде, год тому назад, Ромашов ужасно любил эти
минуты перед балом, когда, по своим дирижерским обязанностям, он встречал в передней входящих дам.
Молодой офицер по опыту знал, как тяжело переживать подобные
минуты, когда слова, много раз повторяемые, точно виснут без поддержки в воздухе и когда какой-то колючий стыд заставляет упорно и безнадежно к ним возвращаться.
— Антракт пять
минут. Кавалье, оккюпе во дам! [Кавалеры, развлекайте дам! (франц.)] — крикнул дирижер.
Веткин, проигравший свои миллионы в пять
минут, сидел на стуле и спал, бледный, с разинутым ртом.
Ротный командир, поручик Веткин, Лбов и фельдфебель стояли посредине плаца и все вместе обернулись на подходившего Ромашова. Солдаты тоже повернули к нему головы. В эту
минуту Ромашов представил себе самого себя — сконфуженного, идущего неловкой походкой под устремленными на него глазами, и ему стало еще неприятнее.
— Прошу помнить, подпоручик, что вы обязаны быть в роте за пять
минут до прихода старшего субалтерн-офицера и за десять до ротного командира.
Ромашов, который в эту
минуту отвернулся в сторону, слышит, как Шаповаленко прибавляет пониженным тоном, хрипло...
Они разошлись. Но через
минуту Веткин окликнул товарища. Ромашов обернулся.
Ромашову очень хотелось ехать вместе с Шурочкой, но так как Михин всегда был ему приятен и так как чистые, ясные глаза этого славного мальчика глядели с умоляющим выражением, а также и потому, что душа Ромашова была в эту
минуту вся наполнена большим радостным чувством, — он не мог отказать и согласился.
У всех нервы напряглись до последней степени. В офицерском собрании во время обедов и ужинов все чаще и чаще вспыхивали нелепые споры, беспричинные обиды, ссоры. Солдаты осунулись и глядели идиотами. В редкие
минуты отдыха из палаток не слышалось ни шуток, ни смеха. Однако их все-таки заставляли по вечерам, после переклички, веселиться. И они, собравшись в кружок, с безучастными лицами равнодушно гаркали...
Ровно без десяти
минут десять вышла из лагеря пятая рота.
— В приказе сказано собраться к десяти. Теперь без трех
минут десять. Я не считаю себя вправе морить людей зря.
Поспешно выдергивались колышки с веревками, полк выравнивался, подтягивался, замирал в ожидании, — но проходило несколько тяжелых
минут, и людям опять позволяли стоять вольно, только не изменять положение ступней.
Вдруг, точно ветер, пугливо пронеслось по рядам одно торопливое короткое слово: «Едет, едет!» Всем как-то сразу стало ясно, что наступила настоящая, серьезная
минута. Солдаты, с утра задерганные и взвинченные общей нервностью, сами, без приказания, суетливо выравнивались, одергивались и беспокойно кашляли.
Ромашов отделился от офицеров, толпою возвращавшихся в город, и пошел дальней дорогой, через лагерь. Он чувствовал себя в эти
минуты каким-то жалким отщепенцем, выброшенным из полковой семьи, каким-то неприятным, чуждым для всех человеком, и даже не взрослым человеком, а противным, порочным и уродливым мальчишкой.
— Хорошо, — грустно ответил Ромашов. — Я перестану у вас бывать. Ведь вы об этом хотели просить меня? Ну, хорошо. Впрочем, я и сам решил прекратить мои посещения. Несколько дней тому назад я зашел всего на пять
минут, возвратить Александре Петровне ее книги, и, смею уверить вас, это в последний раз.
Офицеры в эту
минуту свернули с тропинки на шоссе. До города оставалось еще шагов триста, и так как говорить было больше не о чем, то оба шли рядом, молча и не глядя друг на друга. Ни один не решался — ни остановиться, ни повернуть назад. Положение становилось с каждой минутой все более фальшивым и натянутым.
Ромашов зажмурил глаза и съежился. Ему казалось, что если он сейчас пошевелится, то все сидящие в столовой заметят это и высунутся из окон. Так простоял он
минуту или две. Потом, стараясь дышать как можно тише, сгорбившись и спрятав голову в плечи, он на цыпочках двинулся вдоль стены, прошел, все ускоряя шаг, до ворот и, быстро перебежав освещенную луной улицу, скрылся в густой тени противоположного забора.
Серый человек пересек рельсы и вошел в тень. Теперь стало совсем ясно видно, что это солдат. Он медленно и неуклюже взбирался наверх, скрывшись на некоторое время из поля зрения Ромашова. Но прошло две-три
минуты, и снизу начала медленно подыматься круглая стриженая голова без шапки.
В эти
минуты он чувствовал у себя на глазах слезы, но в душе его вместе с нежностью и умилением и с самоотверженной преданностью ворочалась слепая, животная ревность созревшего самца.
Окно в Шурочкиной спальне было открыто; оно выходило во двор и было не освещено. Со смелостью, которой он сам от себя не ожидал, Ромашов проскользнул в скрипучую калитку, подошел к стене и бросил цветы в окно. Ничто не шелохнулось в комнате.
Минуты три Ромашов стоял и ждал, и биение его сердца наполняло стуком всю улицу. Потом, съежившись, краснея от стыда, он на цыпочках вышел на улицу.
Колеблющимися шагами он вышел в сени, где обыкновенно помещался Гайнан, повозился там немного и через
минуту вернулся, держа под правым локтем за голову бюст Пушкина.
Сознание на
минуту с необыкновенной яркостью и точностью вернулось к Ромашову.
Потом для Ромашова настало несколько
минут темного забвения.
В полку было много офицеров из духовных и потому пели хорошо даже в пьяные часы. Простой, печальный, трогательный мотив облагораживал пошлые слова. И всем на
минуту стало тоскливо и тесно под этим низким потолком в затхлой комнате, среди узкой, глухой и слепой жизни.
Пропели эту песню, помолчали немного. На всех нашла сквозь пьяный угар тихая, задумчивая
минута. Вдруг Осадчий, глядя вниз на стол опущенными глазами, начал вполголоса...
Кто-то осторожно тянул Ромашова назад. Он обернулся и узнал Бек-Агамалова, но, тотчас же отвернувшись, забыл о нем. Бледнея от того, что сию
минуту произойдет, он сказал тихо и хрипло, с измученной жалкой улыбкой...
Ромашов, закрываясь газетой от товарищей, медленно наклонил голову. Песок захрустел на дворе под ногами. Только спустя пять
минут Ромашов обернулся и поглядел на двор. Николаева уже не было.
Он остановился и поднял голову кверху. Катя Лыкачева стояла по ту сторону забора на садовой скамеечке. Она была в утреннем легком японском халатике, треугольный вырез которого оставлял голою ее тоненькую прелестную девичью шею. И вся она была такая розовая, свежая, вкусная, что Ромашову на
минуту стало весело.
Идти домой Ромашову не хотелось — там было жутко и скучно. В эти тяжелые
минуты душевного бессилия, одиночества и вялого непонимания жизни ему нужно было видеть близкого, участливого друга и в то же время тонкого, понимающего, нежного сердцем человека.
И у вас даже могут быть
минуты восторга от радости жизни.
Назанский умолк. Видимо, его утомил непривычный нервный подъем. Через несколько
минут он продолжал вяло, упавшим голосом...
— Помните, я просила вас быть с ним сдержанным. Нет, нет, я не упрекаю. Вы не нарочно искали ссоры — я знаю это. Но неужели в то время, когда в вас проснулся дикий зверь, вы не могли хотя бы на
минуту вспомнить обо мне и остановиться. Вы никогда не любили меня!
— Слушайте, Георгий Алексеевич, мне дорога каждая
минута.
Я тянула мужа изо всех сил, подхлестывала его, зубрила, вместе с ним репетировала, взвинчивала его гордость, ободряла его в
минуту уныния.
Цитаты из русской классики со словом «минуть»
Противно своей привычке опаздывать, Пьер в этот день вместо восьми без 10-ти
минут, приехал к Бергам в восемь часов без четверти.
Она сказала, что выйдет ко мне ровно в 16. Но вот уже прошло после 16 пять
минут, десять, пятнадцать: никого.
Даже стенные часы, и те точно остановились, а Нюрочка бегала смотреть на них ровно через пять
минут.
Штрафы были такие: в 2 часа ночи — 30 копеек, в 2 часа 30
минут — 90 копеек, то есть удвоенная сумма плюс основная, в 3 часа — 2 рубля 10 копеек, в 3 часа 30
минут — 4 рубля 50 копеек, в 4 часа — 9 рублей 30 копеек, в 5 часов — 18 рублей 60 копеек, а затем Кружок в 6 часов утра закрывался, и игроки должны были оставлять помещение, но нередко игра продолжалась и днем, и снова до вечера…
Самгин провел с ним часа три, и все время Инокова как-то взрывало, помолчит
минут пять и снова начинает захлебываться словами, храпеть, кашлять. В десять часов пришла Спивак.
Синонимы к слову «минуть»
Предложения со словом «минуть»
- А ведь ещё несколько минут назад впечатление было совершенно иным.
- Поэтому, когда без двадцати пяти минут десять я услышала звонок в дверь, я была во всеоружии, я была готова ринуться в бой.
- Теперь они шли хорошо, если не считать, что без десяти минут десять стрелки сцеплялись вместе, как ножницы, и так, сцепившись, шли дальше.
- (все предложения)
Значение слова «минуть»
МИНУ́ТЬ, ми́нешь; прош. мину́л и ми́нул, -ла, -ло; повел. нет. прич. прош. мину́вший; деепр. не употр.; сов. 1. Сов. к миновать (в 1 знач.). (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова МИНУТЬ
Афоризмы русских писателей со словом «минуть»
- Умершим мир! И нас не минет
Последний, беспощадный час,
Но здесь, пока наш взгляд не стынет,
Глаза пусть ищут милых глаз!
- Так не спешите, свой всему черед,
Вся ваша жизнь — лишь миг на перевале…
Вот минет он, и вечность развернет
Свой бесконечный свиток перед вами.
- Монахи спасались от минут ропота молитвой. У нас нет молитвы: у нас есть труд. Труд — наша молитва.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно