Неточные совпадения
Тогда, совершенно изнуренный болезнью, я еле-еле бродил по комнате с болью и слабостью в
коленях; при каждом более сильном
движении кровь приливала горячей волной к голове и застилала мраком все предметы перед моими глазами.
Общее опьянение дошло до того предела, когда мужик начинает бурно и хвастливо преувеличивать свой хмель, когда все
движения его приобретают расслабленную и грузную размашистость, когда вместо того, например, чтобы утвердительно кивнуть головой, он оседает вниз всем туловищем, сгибает
колени и, вдруг потеряв устойчивость, беспомощно пятится назад.
Я и Теодор выскочили. Из-за туч холодно взглянула на нас луна. Луна — беспристрастный, молчаливый свидетель сладостных мгновений любви и мщения. Она должна была быть свидетелем смерти одного из нас. Пред нами была пропасть, бездна без дна, как бочка преступных дочерей Даная. Мы стояли у края жерла потухшего вулкана. Об этом вулкане ходят в народе страшные легенды. Я сделал
движение коленом, и Теодор полетел вниз, в страшную пропасть. Жерло вулкана — пасть земли.
Неточные совпадения
И ровно в ту минуту, как середина между колесами поравнялась с нею, она откинула красный мешочек и, вжав в плечи голову, упала под вагон на руки и легким
движением, как бы готовясь тотчас же встать, опустилась на
колена.
Француз спал или притворялся, что спит, прислонив голову к спинке кресла, и потною рукой, лежавшею на
колене, делал слабые
движения, как будто ловя что-то. Алексей Александрович встал, хотел осторожно, но, зацепив за стол, подошел и положил свою руку в руку Француза. Степан Аркадьич встал тоже и, широко отворяя глава, желая разбудить себя, если он спит, смотрел то на того, то на другого. Всё это было наяву. Степан Аркадьич чувствовал, что у него в голове становится всё более и более нехорошо.
Упав на
колени пред постелью, он держал пред губами руку жены и целовал ее, и рука эта слабым
движением пальцев отвечала на его поцелуи. А между тем там, в ногах постели, в ловких руках Лизаветы Петровны, как огонек над светильником, колебалась жизнь человеческого существа, которого никогда прежде не было и которое так же, с тем же правом, с тою же значительностью для себя, будет жить и плодить себе подобных.
Стремительность же вперед была такова, что при каждом
движении обозначались из-под платья формы
колен и верхней части ноги, и невольно представлялся вопрос о том, где сзади, в этой подстроенной колеблющейся горе, действительно кончается ее настоящее, маленькое и стройное, столь обнаженное сверху и столь спрятанное сзади и внизу тело.
«Ведь не так давно стояли же на
коленях пред ним, — думал Самгин. — Это был бы смертельный удар революционному
движению и начало каких-то новых отношений между царем и народом, быть может, именно тех, о которых мечтали славянофилы…»