Ему вдруг до мучения, до боли захотелось узнать все, решительно все, что теперь делается в душе Сысоева,
ставшего в его глазах каким-то необыкновенным, удивительным существом; захотелось отожествиться с ним, проникнуть в его сердце, слиться с ним мыслями и ощущениями.