Неточные совпадения
Перед обедом доктор Ильяшенко
и студент Воскресенский искупались. Жаркий юго-восточный ветер развел на
море крупную зыбь. Вода у берега была мутная
и резко пахла рыбой
и морскими водорослями; горячие качающиеся волны не освежали, не удовлетворяли тела, а, наоборот, еще больше истомляли
и раздражали его.
Они остановились на плоском закруглении между двумя коленами дорожки,
и оба повернулись лицом к
морю.
У берега широко белела пена, тая на песке кисейным кружевом, дальше шла грязная лента светло-шоколадного цвета, еще дальше — жидкая зеленая полоса, вся сморщенная, вся изборожденная гребнями волн,
и, наконец, — могучая, спокойная синева глубокого
моря с неправдоподобными яркими пятнами, то густофиолетовыми, то нежно-малахитовыми, с неожиданными блестящими кусками, похожими на лед, занесенный снегом.
Он протянул вперед короткую руку с толстенькими, как у младенца, пальцами
и широко, по-театральному, черкнул ею по
морю.
Солнце встало из-за
моря —
и жара, а вечером бултых за горы —
и сразу ночь.
— Ах, родной мой, я же ведь это не к тому. Но только все вы теперь какие-то дерганые стали. Вот
и вы: здоровенный мужчинище, грудастый, плечистый, а нервы как у институтки. Кстати, знаете что, — прибавил доктор деловым тоном, — вы бы, сладость моя, пореже купались. Особенно в такую жару. А то, знаете, можно с непривычки перекупаться до серьезной болезни. У меня один пациент нервную экзему схватил оттого, что злоупотреблял
морем.
Они шли теперь по последнему, почти ровному излому тропинки. Справа от них обрывалась круто вниз гора
и бесконечно далеко уходило кипящее
море, а слева лепились по скату густые кусты шиповника, осыпанного розовыми, нежными цветами,
и торчали из красно-желтой земли, точно спины лежащих животных, большие, серые, замшелые камни. Студент смущенно
и сердито глядел себе под ноги.
Тяжелое
и несуразное впечатление производила эта вычурная, пряничная постройка на фоне сияющего крымского неба
и воздушных, серо-голубых гор, среди темных, задумчивых, изящных кипарисов
и могучих платанов, обвитых сверху донизу плющом, вблизи от прекрасного, радостного
моря.
Если им обоим случалось нагнуться над альбомом или опереться рядом на перила балкона, следя за пароходом в
море, она всегда жалась к нему своей большой грудью
и горячо дышала ему в шею, причем завитки ее жестких, курчавых волос щекотали ему щеку.
По утрам, когда он просыпался, ему не надо было даже приподымать голову от подушки, чтобы увидеть прямо перед собою темную, синюю полосу
моря, подымавшуюся до половины окон, а на окнах в это время тихо колебались, парусясь от ветра, легкие, розоватые, прозрачные занавески,
и вся комната бывала по утрам так полна светом
и так в ней крепко
и бодро пахло морским воздухом, что в первые дни, просыпаясь, студент нередко начинал смеяться от бессознательного, расцветавшего в нем восторга.
«Завтра
и я буду толкаться по пароходу вместе с другими, буду знакомиться, смотреть на берега, на
море, — подумал он. — Хорошо!»
Она села на подоконник. На фоне ослепительного, бело-голубого неба сверху
и густой синевы
моря снизу — ее высокая, немного полная фигура, в белом капоте, обрисовалась с тонкой, изящной
и мягкой отчетливостью, а жесткие, рыжеватые против солнца завитки волос зажглись вокруг ее головы густым золотым сиянием.
День был жаркий, безветренный.
Море лежало спокойное, ласковое, нежно-изумрудное около берегов, светло-синее посредине
и лишь кое-где едва тронутое ленивыми фиолетовыми морщинками. Внизу под пароходом оно было ярко-зелено, прозрачно
и легко, как воздух,
и бездонно. Рядом с пароходом бежала стая дельфинов. Сверху было отлично видно, как они в глубине могучими, извилистыми движениями своих тел рассекали жидкую воду
и вдруг с разбегу, один за другим, выскакивали на поверхность, описав быстрый темный полукруг.
Какие б чувства ни таились // Тогда во мне — теперь их нет: // Они прошли иль изменились… // Мир вам, тревоги прошлых лет! // В ту пору мне казались нужны // Пустыни, волн края жемчужны, //
И моря шум, и груды скал, // И гордой девы идеал, // И безыменные страданья… // Другие дни, другие сны; // Смирились вы, моей весны // Высокопарные мечтанья, // И в поэтический бокал // Воды я много подмешал.
Неточные совпадения
Аммирал-вдовец по
морям ходил, // По
морям ходил, корабли водил, // Под Ачаковом бился с туркою, // Наносил ему поражение, //
И дала ему государыня // Восемь тысяч душ в награждение.
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, // Как турка взбунтовавшихся // Монахов в
море гнал, // Как шли покорно иноки //
И погибали сотнями — // Услышишь шепот ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
Великие сподвижники //
И по сей день стараются — // На дно
морей спускаются, // Под небо подымаются, — // Всё нет
и нет ключей!
Константинополь, бывшая Византия, а ныне губернский город Екатериноград, стоит при излиянии Черного
моря в древнюю Пропонтиду
и под сень Российской Державы приобретен в 17… году, с распространением на оный единства касс (единство сие в том состоит, что византийские деньги в столичном городе Санкт-Петербурге употребление себе находить должны).
Голос обязан иметь градоначальник ясный
и далеко слышный; он должен помнить, что градоначальнические легкие созданы для отдания приказаний. Я знал одного градоначальника, который, приготовляясь к сей должности, нарочно поселился на берегу
моря и там во всю мочь кричал. Впоследствии этот градоначальник усмирил одиннадцать больших бунтов, двадцать девять средних возмущений
и более полусотни малых недоразумений.
И все сие с помощью одного своего далеко слышного голоса.