Неточные совпадения
Случалось, что там самый захудалый ярмарочный
цирк с дырявым «шапито», с костлявыми одрами под видом лошадей, с артистами-оборванцами и безголосыми клоунами имел сказочный, бешеный успех и рядовые полные сборы.
Надо вообразить, какой переполох начался в
цирке. Ведь все
артисты давным-давно слышали о путешествии знаменитого Барнума по Европе и о том, с какой целью оно было предпринято.
Не волновался только один человек — клоун Батисто Пикколо. Он был очень талантливым
артистом, изобретательным, живым, веселым клоуном и прекрасным товарищем. А спокоен он остался потому, что обладал трезвым умом и отлично понимал: какая же он партия для принцессы всех музеев,
цирков и зверинцев мира?..
— Послушайте, Пикколо. В Будапеште я только что купил большой цирк-шапито, вместе с конюшней, костюмами и со всем реквизитом, а в Вене я взял в долгую аренду каменный
цирк. Так вот, предлагаю вам: переправьте
цирк из Венгрии в Вену, пригласите, кого знаете из лучших
артистов, — я за деньгами не постою, — выдумайте новые номера и сделайте этот
цирк первым, если не в мире, то по крайней мере в Европе. Словом, я вам предлагаю место директора…
Он перевелся из другого города в пятый класс; уже третий год, восхищая учителей успехами в науках, смущал и раздражал их своим поведением. Среднего роста, стройный, сильный, он ходил легкой, скользящей походкой, точно
артист цирка. Лицо у него было не русское, горбоносое, резко очерченное, но его смягчали карие, женски ласковые глаза и невеселая улыбка красивых, ярких губ; верхняя уже поросла темным пухом.
Неточные совпадения
— Лютов — замечательный! Он — точно Аким Александрович Никитин, — знаешь, директор
цирка? — который насквозь видит всех
артистов, зверей и людей.
Выплывают, кружатся и исчезают в памяти: Вася Григорьев, Чехов, записывающий «Каштанку» в свою записную книжку, мать Каштанки — Леберка, увеличившая в год моего поступления в театр пятью щенками собачье население Тамбова, — несуразная Леберка, всех пород сразу, один из потомков которой, увековеченный Чеховым, стал
артистом и на арене
цирка и на сценах ярмарочных и уездных театров.
Сидя в
цирке, она закрывала глаза, когда на арену выходили
артисты.
В ней, кроме красоты и легкости движений, изумляло цирковых
артистов доведенное до невероятной точности чувство темпа — особенное, шестое чувство, вряд ли понятное где-нибудь, кроме балета и
цирка, но необходимое при всех трудных и согласованных движениях под музыку.
Послышался тревожный стук капельмейстерской палочки, и первые такты марша понеслись по
цирку веселыми, возбуждающими, медными звуками. Кто-то быстро распахнул занавес, кто-то хлопнул Арбузова по плечу и отрывисто скомандовал ему: «Allez!» Плечо о плечо, ступая с тяжелой, самоуверенной грацией, по-прежнему не глядя друг на друга, борцы пошли между двух рядов выстроившихся
артистов и, дойдя до средины арены, разошлись в разные стороны.