У княжон необходимо есть князь-papа и княгиня-maman; был у них и князь-дедушка, которого они знают только по закоптелому фамильному портрету и который был очень богат и очень знатен, но жизнь вел чересчур уже на широкую ногу и потому оставил князю-papа очень маленькое наследство, а князь-papа, служивший некогда в гусарах, постарался наследство это сделать еще менее, так что шестерик княжон, в сущности, причитается к лику бедных невест, и две
старшие княжны наверное уже на всю свою жизнь останутся невестами неневестными.
— Ежели выйдет этот пасьянс, — говорил он сам себе, смешав колоду, держа ее в руке и глядя вверх, — ежели выйдет, то значит… что̀ значит?.. — Он не успел решить, что̀ значит, как за дверью кабинета послышался голос
старшей княжны, спрашивающей, можно ли войти.
Горничная, с графином, второпях (как и всё делалось второпях в эту минуту в этом доме) не затворила двери, и Пьер с Анною Михайловной, проходя мимо, невольно заглянули в ту комнату, где, разговаривая, сидели близко друг от друга
старшая княжна с князем Васильем.
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
Неточные совпадения
Княжне Кити Щербацкой было восьмнадцать лет. Она выезжала первую зиму. Успехи ее в свете были больше, чем обеих ее
старших сестер, и больше, чем даже ожидала княгиня. Мало того, что юноши, танцующие на московских балах, почти все были влюблены в Кити, уже в первую зиму представились две серьезные партии: Левин и, тотчас же после его отъезда, граф Вронский.
В то время как
старший брат женился, имея кучу долгов, на
княжне Варе Чирковой, дочери декабриста безо всякого состояния, Алексей уступил
старшему брату весь доход с имений отца, выговорив себе только 25 000 в год.
Но тут сам сатана и подвертел: светло-голубая оказалась англичанка, гувернантка, или даже какой-то там друг дома у княгини Белоконской, а которая в черном платье, та была
старшая из
княжон Белоконских, старая дева лет тридцати пяти.
Бабушке минуло тридцать пять лет; в это время князья Яков и Дмитрий (впоследствии мой отец) подросли, так что настала пора думать об их образовании; а
старшей сестре их,
княжне Анастасии Львовне, исполнилось совершеннолетие, и она оканчивала свой институтский курс.
Говорили обыкновенно
старшие, то есть княгиня и «три друга», а я, молодой князь и
княжна очень редко вставляли свое слово. Мы более поучались, и, к чести наших
старших, надо сказать, что у них было чему поучиться, — особенно у дипломата, который удивлял нас своими тонкими замечаниями.