А Григорий Иванович молчал. Черные очки его смотрели прямо в стену дома, в окно,
в лицо встречного; насквозь прокрашенная рука тихонько поглаживала широкую бороду, губы его были плотно сжаты. Я часто видел его, но никогда не слыхал ни звука из этих сомкнутых уст, и молчание старика мучительно давило меня. Я не мог подойти к нему, никогда не подходил, а напротив, завидя его, бежал домой и говорил бабушке:
Неточные совпадения
Совершенно успокоившись и укрепившись, он с небрежною ловкостью бросился на эластические подушки коляски, приказал Селифану откинуть кузов назад (к юрисконсульту он ехал с поднятым кузовом и даже застегнутой кожей) и расположился, точь-в-точь как отставной гусарский полковник или сам Вишнепокромов — ловко подвернувши одну ножку под другую, обратя с приятностью ко
встречным лицо, сиявшее из-под шелковой новой шляпы, надвинутой несколько на ухо.
Он говорил еще что-то, но, хотя
в комнате и на улице было тихо, Клим не понимал его слов, провожая телегу и глядя, как ее медленное движение заставляет
встречных людей врастать
в панели, обнажать головы. Серые тени испуга являлись на
лицах, делая их почти однообразными.
Они оба вели себя так шумно, как будто кроме них на улице никого не было. Радость Макарова казалась подозрительной; он был трезв, но говорил так возбужденно, как будто желал скрыть, перекричать
в себе истинное впечатление встречи. Его товарищ беспокойно вертел шеей, пытаясь установить косые глаза на
лице Клима. Шли медленно, плечо
в плечо друг другу, не уступая дороги
встречным прохожим. Сдержанно отвечая на быстрые вопросы Макарова, Клим спросил о Лидии.
Потом пошли один за другим, но все больше, гуще, нищеподобные люди,
в лохмотьях, с растрепанными волосами, с опухшими
лицами; шли они тихо, на вопросы
встречных отвечали кратко и неохотно; многие хромали.
Клим Самгин шагал по улице бодро и не уступая дорогу
встречным людям. Иногда его фуражку трогали куски трехцветной флагной материи. Всюду празднично шумели люди, счастливо привыкшие быстро забывать несчастия ближних своих. Самгин посматривал на их оживленные, ликующие
лица, праздничные костюмы и утверждался
в своем презрении к ним.