— На миру душу спасти, — проговорил он задумчиво, — и нет того лучше… Да трудно. Осилит, осилит мир-от тебя. Не те времена ноне… Ноне вместе жить, так отец с сыном, обнявши, погибнет, и мать с дочерью… А душу не соблюсти. Ох, и тут трудно, и одному-те… ах, не легко! Лукавый путает, искушает… ироды смущают… Хладом, гладом морят. «
Отрекись от бога, от великого государя»… Скорбит душа-те, — ох, скорбит тяжко!.. Плоть немощная прискорбна до смерти.
Неточные совпадения
— Неправда, неправда, — заговорил Яшка каким-то страдальчески-возбужденным голосом. — Ишь чего выдумали, беззаконники! Неправда, не верь им, Володимер, не верь слугам антихристовым. Нет моего никакого преступления.
Отрекись, вишь,
от бога,
от великого государя, тогда отпустим. Где же
отречься?.. Невозможно мне. Сам знаешь: кто
от бога,
от истинного прав-закону отступит, — мертв есть. Плотью-то он живет, а души в нем живой нету…
То, что он не на воле, а в тюрьме, что над ним ругались смотрители, что на него надевали кандалы, что над ним издевались сотоварищи узники, что все они, так же как и начальство,
отреклись от Бога и ругались друг над другом и оскверняли всячески в себе образ Божий, — все это не занимало его, все это он видел везде в миру, когда был на воле.
Неточные совпадения
Раз человечество
отречется поголовно
от Бога (а я верю, что этот период — параллель геологическим периодам — совершится), то само собою, без антропофагии, падет все прежнее мировоззрение и, главное, вся прежняя нравственность, и наступит все новое.
— Нет, не называй его отцом моим! Он не отец мне.
Бог свидетель, я
отрекаюсь от него,
отрекаюсь от отца! Он антихрист, богоотступник! Пропадай он, тони он — не подам руки спасти его. Сохни он
от тайной травы — не подам воды напиться ему. Ты у меня отец мой!
Чистота, полная преданность воле
Бога и горячность этой девушки поразили старца. Он давно уже хотел
отречься от мира, но монастырь требовал
от него его деятельности. Эта деятельность давала средства монастырю. И он соглашался, хотя смутно чувствовал всю неправду своего положения. Его делали святым, чудотворцем, а он был слабый, увлеченный успехом человек. И открывшаяся ему душа этой девушки открыла ему и его душу. И он увидал, как он был далек
от того, чем хотел быть и к чему влекло его его сердце.
Но приходит время, когда, с одной стороны, смутное сознание в душе своей высшего закона любви к
богу и ближнему, с другой — страдания, вытекающие из противоречий жизни, заставляют человека
отречься от жизнепонимания общественного и усвоить новое, предлагаемое ему, разрешающее все противоречия и устраняющее страдания его жизни, — жизнепонимание христианское. И время это пришло теперь.
— Я тебе скажу, Лексей ты мой Максимыч, — зря Яков большое сердце свое на
бога истратил. Ни
бог, ни царь лучше не будут, коли я их
отрекусь, а надо, чтоб люди сами на себя рассердились, опровергли бы свою подлую жизнь, — во-от! Эх, стар я, опоздал, скоро совсем слеп стану — горе, брат! Ушил? Спасибо… Пойдем в трактир, чай пить…