Меня занимали исключительно одни люди; я ненавидел любопытные памятники, замечательные собрания, один вид лон-лакея [Лон-лакей — лакей, которого берут за плату; здесь: проводник.] возбуждал во мне
ощущение тоски и злобы; я чуть с ума не сошел в дрезденском «Грюне Гевёлбе».
Неточные совпадения
Он бродил без цели. Солнце заходило. Какая-то особенная
тоска начала сказываться ему в последнее время. В ней не было чего-нибудь особенно едкого, жгучего; но от нее веяло чем-то постоянным, вечным, предчувствовались безысходные годы этой холодной мертвящей
тоски, предчувствовалась какая-то вечность на «аршине пространства». В вечерний час это
ощущение обыкновенно еще сильней начинало его мучить.
И до того уже задавила его безвыходная
тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможность этого цельного, нового, полного
ощущения.
Это не было похоже на
тоску, недавно пережитую им, это было сновидное, тревожное
ощущение падения в некую бездонность и мимо своих обычных мыслей, навстречу какой-то новой, враждебной им. Свои мысли были где-то в нем, но тоже бессловесные и бессильные, как тени. Клим Самгин смутно чувствовал, что он должен в чем-то сознаться пред собою, но не мог и боялся понять: в чем именно?
Какое-то совсем новое
ощущение томило его сердце бесконечною
тоской.
Впрочем, помню,
ощущения мои были смутны: как будто я был чем-то придавлен, ушиблен, и черная
тоска все больше и больше сосала мне сердце; я боялся за Наташу.