Неточные совпадения
Он перестал ездить
на «Контракты», редко являлся в общество и
большую часть времени проводил в своей библиотеке за чтением каких-то книг, о которых никто ничего не знал, за исключением предположения, что книги совершенно безбожные.
Рассказы матери, более живые и яркие, производили
на мальчика
большее впечатление, но по временам впечатление это бывало слишком болезненно.
— Ну а какой он?
большой? — спрашивал он про аиста, отбивавшего
на своем столбе ленивую барабанную дробь.
— Нет, он еще гораздо
больше. Если бы привести его в комнату и поставить
на полу, то голова его была бы выше спинки стула.
— Да, малиновка такая… Зато
большие птицы никогда не поют так хорошо, как маленькие. Малиновка старается, чтобы всем было приятно ее слушать. А аист — серьезная птица, стоит себе
на одной ноге в гнезде, озирается кругом, точно сердитый хозяин
на работников, и громко ворчит, не заботясь о том, что голос у него хриплый и его могут слышать посторонние.
Когда же мальчик по своему обыкновению ощупывал его лицо, то осязал своими чуткими пальцами глубокие морщины,
большие обвисшие вниз усы, впалые щеки и
на щеках старческие слезы.
Слово участия и ласковый тон вызвали в мальчике еще
большую нервную вспышку плача. Тогда девочка присела около него
на корточки; просидев так с полминуты, она тихо тронула его волосы, погладила его голову и затем, с мягкою настойчивостью матери, которая успокаивает наказанного ребенка, приподняла его голову и стала вытирать платком заплаканные глаза.
Однако при ближайшем знакомстве он должен был сознаться, что этот еретик и забияка — человек очень приятного нрава и
большого ума, и вследствие этого поссесор пошел
на компромисс.
В нем все
больше и
больше вырабатывалась склонность к уединению, и когда в часы, свободные от занятий, он уходил один
на свою одинокую прогулку, домашние старались не ходить в ту сторону, чтобы не нарушить его уединения.
Никто не возражал
больше. Среди молодой компании водворилась серьезная тишина, под которою чувствуется так ясно недоумелый испуг: все смутно поняли, что разговор перешел
на деликатную личную почву, что под простыми словами зазвучала где-то чутко натянутая струна…
Но он сердился редко;
большею же частью
на доводы сестры он возражал мягко и с снисходительным сожалением, тем более что она каждый раз уступала в споре, когда оставалась наедине с братом; это, впрочем, не мешало ей вскоре опять возобновлять разговор.
Однажды, в ясный день ласковой и поздней осени хозяева и гости отправились в этот монастырь. Максим и женщины ехали в широкой старинной коляске, качавшейся, точно
большая ладья,
на своих высоких рессорах. Молодые люди и Петр в том числе отправились верхами.
На одном из поворотов молодые люди остановились. Они поднялись уже довольно высоко, и в узкое окно, вместе с более свежим воздухом, проникла более чистая, хотя и рассеянная струйка света. Под ней
на стене, довольно гладкой в этом месте, роились какие-то надписи. Это были по
большей части имена посетителей.
— Чего ты боишься? Поди сюда, моя умная крошка, — сказал Максим с необычной нежностью. И, когда она, ослабевая от этой ласки, подошла к нему со слезами
на глазах, он погладил ее шелковистые волосы своей
большой рукой и сказал...
Пришла зима. Выпал глубокий снег и покрыл дороги, поля, деревни. Усадьба стояла вся белая,
на деревьях лежали пушистые хлопья, точно сад опять распустился белыми листьями… В
большом камине потрескивал огонь, каждый входящий со двора вносил с собою свежесть и запах мягкого снега…
На этот раз первый белый день повеял
на него только
большею грустью. Надев с утра высокие сапоги, он пошел, прокладывая рыхлый след по девственным еще дорожкам, к мельнице.
— Ну а я не знаю, — угрюмо возразил слепой. — Да, я не знаю. Прежде и я был уверен, что люблю тебя
больше всего
на свете, но теперь не знаю. Оставь меня, послушайся тех, кто зовет тебя к жизни, пока не поздно.
Плод краснее
на той стороне, где
больше света; в нем как будто сосредоточена вся сила жизни, вся страсть растительной природы.
— Если бы ты мог понять, что
на свете есть горе во сто раз
больше твоего, такое горе, в сравнении с которым твоя жизнь, обеспеченная и окруженная участием, может быть названа блаженством, — тогда…
А в это время трое слепых двигались все дальше. Теперь все шли уже согласно. Впереди, все так же постукивая палкой, шел Кандыба, отлично знавший дороги и поспевавший в
большие села к праздникам и базарам. Народ собирался
на стройные звуки маленького оркестра, и в шапке Кандыбы то и дело звякали монеты.
В зале настала глубокая тишина, когда
на эстраде появился молодой человек с красивыми
большими глазами и бледным лицом. Никто не признал бы его слепым, если б эти глаза не были так неподвижны и если б его не вела молодая белокурая дама, как говорили, жена музыканта.
Итак, отдавши нужные приказания еще с вечера, проснувшись поутру очень рано, вымывшись, вытершись с ног до головы мокрою губкой, что делалось только по воскресным дням, — а в тот день случись воскресенье, — выбрившись таким образом, что щеки сделались настоящий атлас в рассуждении гладкости и лоска, надевши фрак брусничного цвета с искрой и потом шинель
на больших медведях, он сошел с лестницы, поддерживаемый под руку то с одной, то с другой стороны трактирным слугою, и сел в бричку.
Опомнилась, глядит Татьяна: // Медведя нет; она в сенях; // За дверью крик и звон стакана, // Как
на больших похоронах; // Не видя тут ни капли толку, // Глядит она тихонько в щелку, // И что же видит?.. за столом // Сидят чудовища кругом: // Один в рогах, с собачьей мордой, // Другой с петушьей головой, // Здесь ведьма с козьей бородой, // Тут остов чопорный и гордый, // Там карла с хвостиком, а вот // Полу-журавль и полу-кот.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник
большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий его должен всегда сохранять в лице своем значительную мину. Говорит басом с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Запиши всех, кто только ходил бить челом
на меня, и вот этих
больше всего писак, писак, которые закручивали им просьбы.
Городничий. И не рад, что напоил. Ну что, если хоть одна половина из того, что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу: что
на сердце, то и
на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право, чем
больше думаешь… черт его знает, не знаешь, что и делается в голове; просто как будто или стоишь
на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Пускай народу ведомо, // Что целые селения //
На попрошайство осенью, // Как
на доходный промысел, // Идут: в народной совести // Уставилось решение, // Что
больше тут злосчастия, // Чем лжи, — им подают.
С утра встречались странникам // Все
больше люди малые: // Свой брат крестьянин-лапотник, // Мастеровые, нищие, // Солдаты, ямщики. // У нищих, у солдатиков // Не спрашивали странники, // Как им — легко ли, трудно ли // Живется
на Руси? // Солдаты шилом бреются, // Солдаты дымом греются — // Какое счастье тут?..