Неточные совпадения
Доктор взял ребенка на
руки, быстро повернул к свету и заглянул
в глаза. Он слегка смутился и, сказав несколько незначащих фраз, уехал, обещая вернуться дня через два.
Мать почувствовала, что
в ее
руке крепко сжалась маленькая ручка ребенка, но опьяняющее веяние весны сделало ее менее чувствительной к этому проявлению детской тревоги.
Наконец он осердился на всех бродячих горцев, убедившись окончательно, что ни один из них не
в состоянии сделать хорошую дудку, и затем решился сделать ее своими
руками.
В самом патетическом месте он почувствовал, как чья-то маленькая
рука быстро пробежала легкими пальцами по его лицу, скользнула по
рукам и затем стала как-то торопливо ощупывать дудку.
Эти часы стали теперь для мальчика самым счастливым временем, и мать с жгучей ревностью видела, что вечерние впечатления владеют ребенком даже
в течение следующего дня, что даже на ее ласки он не отвечает с прежнею безраздельностью, что, сидя у нее на
руках и обнимая ее, он с задумчивым видом вспоминает вчерашнюю песню Иохима.
И это было правда. Тайна этой поэзии состояла
в удивительной связи между давно умершим прошлым и вечно живущей, и вечно говорящею человеческому сердцу природой, свидетельницей этого прошлого. А он, грубый мужик
в смазных сапогах и с мозолистыми
руками, носил
в себе эту гармонию, это живое чувство природы.
Ей вспоминалось лицо ее страдающего мальчика и пренебрежительный взгляд хохла, и щеки пылали
в темноте от стыда, а
рука только пробегала
в воздухе над клавиатурой с боязливою жадностью…
Теперь из-под
рук выходили уже не трескучие мудреные «пьесы», а тихая песня, грустная украинская думка звенела и плакала
в темных комнатах, размягчая материнское сердце.
Но при этом казалось, что слепой придавал еще какие-то особенные свойства каждому звуку: когда из-под его
руки вылетала веселая и яркая нота высокого регистра, он подымал оживленное лицо, будто провожая кверху эту звонкую летучую ноту. Наоборот, при густом, чуть слышном и глухом дрожании баса он наклонял ухо; ему казалось, что этот тяжелый тон должен непременно низко раскатиться над землею, рассыпаясь по полу и теряясь
в дальних углах.
Когда, наконец, счастливая минута настала и жених с невестой стали
рука об
руку в костеле, то
в усах и
в чубе молодцеватого жениха половина волос были совершенно седые, а покрытое стыдливым румянцем лицо невесты было также обрамлено серебристыми локонами.
Этот простой вопрос больно отозвался
в сердце слепого. Он ничего не ответил, и только его
руки, которыми он упирался
в землю, как-то судорожно схватились за траву. Но разговор уже начался, и девочка, все стоя на том же месте и занимаясь своим букетом, опять спросила...
— Слепо-ой? — протянула она нараспев, и голос ее дрогнул, как будто это грустное слово, тихо произнесенное мальчиком, нанесло неизгладимый удар
в ее маленькое женственное сердце. — Слепо-ой? — повторила она еще более дрогнувшим голосом, и, как будто ища защиты от охватившего всю ее неодолимого чувства жалости, она вдруг обвила шею мальчика
руками и прислонилась к нему лицом.
— Неужели, сударыня? — спросил Максим с комическою важностью, принимая
в свою широкую
руку маленькую ручку девочки. — Как я благодарен моему питомцу, что он сумел расположить
в мою пользу такую прелестную особу.
И Максим рассмеялся, поглаживая ее
руку, которую держал
в своей. Между тем девочка продолжала смотреть на него своим открытым взглядом, сразу завоевавшим его женоненавистническое сердце.
В эту минуту блестящий метеор, сорвавшись откуда-то из глубины темной лазури, пронесся яркою полосой по небу, оставив за собой фосфорический след, угасший медленно и незаметно. Все подняли глаза. Мать, сидевшая об
руку с Петриком, почувствовала, как он встрепенулся и вздрогнул.
Он, как и прежде, стоял
в центре громадного темного мира. Над ним, вокруг него, всюду протянулась тьма, без конца и пределов: чуткая тонкая организация подымалась, как упруго натянутая струна, навстречу всякому впечатлению, готовая задрожать ответными звуками.
В настроении слепого заметно сказывалось это чуткое ожидание; ему казалось, что вот-вот эта тьма протянется к нему своими невидимыми
руками и тронет
в нем что-то такое, что так томительно дремлет
в душе и ждет пробуждения.
— Но, — проговорила она тихо, все продолжая разглаживать
рукой свою вышивку, — у всякого человека, господа, своя дорога
в жизни.
Гости обещали вернуться и уехали. Прощаясь, молодые люди радушно пожимали
руки Петра. Он порывисто отвечал на эти пожатия и долго прислушивался, как стучали по дороге колеса их брички. Затем он быстро повернулся и ушел
в сад.
Максим сознательно беспощадною
рукой пробил первую брешь
в стене, окружавшей до сих пор мир слепого. Гулкая, беспокойная первая волна уже хлынула
в пролом, и душевное равновесие юноши дрогнуло под этим первым ударом.
Слепой взял ее за
руки с удивлением и участием. Эта вспышка со стороны его спокойной и всегда выдержанной подруги была так неожиданна и необъяснима! Он прислушивался одновременно к ее плачу и к тому странному отголоску, каким отзывался этот плач
в его собственном сердце. Ему вспомнились давние годы. Он сидел на холме с такою же грустью, а она плакала над ним так же, как и теперь…
— Послушай, Веля, — заговорил он, взяв ее за
руку. — Там сейчас говорили:
в больших городах девушки учатся всему, перед тобой тоже могла бы открыться широкая дорога… А я…
Он сжал ее маленькую
руку в своей. Ему казалось странным, что ее тихое ответное пожатие так непохоже на прежние: слабое движение ее маленьких пальцев отражалось теперь
в глубине его сердца. Вообще, кроме прежней Эвелины, друга его детства, теперь он чувствовал
в ней еще какую-то другую, новую девушку. Сам он показался себе могучим и сильным, а она представилась плачущей и слабой. Тогда, под влиянием глубокой нежности, он привлек ее одною
рукой, а другою стал гладить ее шелковистые волосы.
Потом, вытянув на клавишах
руки, он глубоко задумался, и тишина
в маленькой гостиной стала еще глубже.
Пока знак воплощался
в мелодию, он должен был пройти через
руки, закрепиться
в памяти и затем совершить обратный путь к концам играющих пальцев.
Но это выражение заметила только она.
В гостиной поднялся шумный говор. Ставрученко-отец что-то громко кричал Максиму, молодые люди, еще взволнованные и возбужденные, пожимали
руки музыканта, предсказывали ему широкую известность артиста.
Сегодня Петр чувствовал все это особенно ясно: он знал даже, что
в комнату смотрит солнце и что если он протянет
руку в окно, то с кустов посыплется роса.
Молодой тонкий послушник,
в рясе и остроконечной шапке, стоял под сводом, держась одной
рукой за замок запертой двери…
Анна Михайловна вынула из кошелька и
в темноте подала ему бумажку. Слепой быстро выхватил ее из протянутой к нему
руки, и под тусклым лучом, к которому они уже успели подняться, она видела, как он приложил бумажку к щеке и стал водить по ней пальцем. Странно освещенное и бледное лицо, так похожее на лицо ее сына, исказилось вдруг выражением наивной и жадной радости.
Он спустился на две ступеньки вниз и, пошарив
рукой в темноте, где уже терялись последние слабые отблески дневного луча, сказал...
Петр поднялся к нему и, проведя
рукой по стене, легко разыскал суровый афоризм, врезанный
в стену каким-то, может быть более столетия уже умершим, человеком...
В проходе вынырнуло вдруг из темноты новое лицо. Это был, очевидно, Роман. Лицо его было широко, изрыто оспой и чрезвычайно добродушно. Закрытые веки скрывали впадины глаз, на губах играла добродушная улыбка. Пройдя мимо прижавшейся к стене девушки, он поднялся на площадку. Размахнувшаяся
рука его товарища попала ему сбоку
в шею.
Еще так недавно
в его ушах звучали ее слова, вставали все подробности первого объяснения, он чувствовал под
руками ее шелковистые волосы, слышал у своей груди удары ее сердца.
Та самая
рука, которая лишила меня зрения, когда я еще не родился, вложила
в меня эту злобу…
Он ударил своей умелой
рукой по клавишам, подражая праздничному колокольному трезвону. Иллюзия была полная. Аккорд из нескольких невысоких тонов составлял как бы фон поглубже, а на нем выделялись, прыгая и колеблясь, высшие ноты, более подвижные и яркие.
В общем это был именно тот высокий и возбужденно-радостный гул, который заполняет собою праздничный воздух.
В самый день праздника по обе стороны «каплицы» народ вытянулся по дороге несметною пестрою вереницей. Тому, кто посмотрел бы на это зрелище с вершины одного из холмов, окружавших местечко, могло бы показаться, что это гигантский зверь растянулся по дороге около часовни и лежит тут неподвижно, по временам только пошевеливая матовою чешуей разных цветов. По обеим сторонам занятой народом дороги
в два ряда вытянулось целое полчище нищих, протягивавших
руки за подаянием.
Максим на своих костылях и рядом с ним Петр об
руку с Иохимом тихо двигались вдоль улицы, которая вела к выходу
в поле.
Несколько дней он был как-то кротко задумчив, и на лице его появлялось выражение тревоги всякий раз, когда мимо комнаты проходил Максим. Женщины заметили это и просили Максима держаться подальше. Но однажды Петр сам попросил позвать его и оставить их вдвоем. Войдя
в комнату, Максим взял его за
руку и ласково погладил ее.
Приехал доктор. Взяв ребенка на
руки, он перенес и уложил его поближе к окну. Быстро отдернув занавеску, он пропустил
в комнату луч яркого света и наклонился над мальчиком с своими инструментами. Петр сидел тут же с опущенной головой, все такой же подавленный и безучастный. Казалось, он не придавал действиям доктора ни малейшего значения, предвидя вперед результаты.
Тогда вдруг внешние звуки достигли его слуха
в своей обычной форме. Он будто проснулся, но все еще стоял, озаренный и радостный, сжимая
руки матери и Максима.
Живое чувство родной природы, чуткая оригинальная связь с непосредственными источниками народной мелодии сказывались
в импровизации, которая лилась из-под
рук слепого музыканта.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек
в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
В окно высовываются
руки с просьбами.
Я даже думаю (берет его под
руку и отводит
в сторону),я даже думаю, не было ли на меня какого-нибудь доноса.
Добчинский. Молодой, молодой человек; лет двадцати трех; а говорит совсем так, как старик: «Извольте, говорит, я поеду и туда, и туда…» (размахивает
руками),так это все славно. «Я, говорит, и написать и почитать люблю, но мешает, что
в комнате, говорит, немножко темно».
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И
руки дрожат, и все помутилось.