Неточные совпадения
Яркий день ударил по глазам матери и Максима. Солнечные лучи согревали их
лица, весенний
ветер, как будто взмахивая невидимыми крыльями, сгонял эту теплоту, заменяя ее свежею прохладой.
В воздухе носилось что-то опьяняющее до неги, до истомы.
Теплые прикосновения солнца быстро обмахивались кем-то, и струя
ветра, звеня
в уши, охватывая
лицо, виски, голову до самого затылка, тянулась вокруг, как будто стараясь подхватить мальчика, увлечь его куда-то
в пространство, которого он не мог видеть, унося сознание, навевая забывчивую истому.
Лицо Петра было несколько спокойнее.
В нем виднелась привычная грусть, которая у звонаря усиливалась острою желчностью и порой озлоблением. Впрочем, теперь и он, видимо, успокаивался. Ровное веяние
ветра как бы разглаживало на его
лице все морщины, разливая по нем тихий мир, лежавший на всей скрытой от незрячих взоров картине… Брови шевелились все тише и тише.
Было ли это следствием простуды, или разрешением долгого душевного кризиса, или, наконец, то и другое соединилось вместе, но только на другой день Петр лежал
в своей комнате
в нервной горячке. Он метался
в постели с искаженным
лицом, по временам к чему-то прислушиваясь, и куда-то порывался бежать. Старый доктор из местечка щупал пульс и говорил о холодном весеннем
ветре; Максим хмурил брови и не глядел на сестру.
Неточные совпадения
И
в это же время, как бы одолев препятствия,
ветер посыпал снег с крыш вагонов, затрепал каким-то железным оторванным листом, и впереди плачевно и мрачно заревел густой свисток паровоза. Весь ужас метели показался ей еще более прекрасен теперь. Он сказал то самое, чего желала ее душа, но чего она боялась рассудком. Она ничего не отвечала, и на
лице ее он видел борьбу.
Случалось, что петлей якорной цепи его сшибало с ног, ударяя о палубу, что не придержанный у кнека [Кнек (кнехт) — чугунная или деревянная тумба, кнехты могут быть расположены по парно для закрепления швартовых — канатов, которыми судно крепится к причалу.] канат вырывался из рук, сдирая с ладоней кожу, что
ветер бил его по
лицу мокрым углом паруса с вшитым
в него железным кольцом, и, короче сказать, вся работа являлась пыткой, требующей пристального внимания, но, как ни тяжело он дышал, с трудом разгибая спину, улыбка презрения не оставляла его
лица.
— Я люблю, — продолжал Раскольников, но с таким видом, как будто вовсе не об уличном пении говорил, — я люблю, как поют под шарманку
в холодный, темный и сырой осенний вечер, непременно
в сырой, когда у всех прохожих бледно-зеленые и больные
лица; или, еще лучше, когда снег мокрый падает, совсем прямо, без
ветру, знаете? а сквозь него фонари с газом блистают…
Ветер хлынул неистово
в его тесную каморку и как бы морозным инеем облепил ему
лицо и прикрытую одною рубашкой грудь.
Он не слыхал, // Как подымался жадный вал, // Ему подошвы подмывая, // Как дождь ему
в лицо хлестал, // Как
ветер, буйно завывая, // С него и шляпу вдруг сорвал.