Когда мы вошли (было около двух часов утра), то глазам нашим представилась
следующая картина: Марья Потапьевна, в прелестнейшем дезабилье из какой-то неслыханно дорогой материи, лежала с ножками на кушетке и играла кистями своего пеньюара; кругом на стульях сидело четверо военных и один штатский.
Публика проходит мимо бесстрастно или с неприятной гримасой; дамы — те только скажут: «ah, comme il est laid, се глухарь» [Ах, как он уродлив, этот глухарь (фр.).], и проплывут к
следующей картине, к «девочке с кошкой», смотря на которую, скажут: «очень, очень мило» или что-нибудь подобное.
Неточные совпадения
Над дверью в
следующую комнату висела одна
картина, довольно странная по своей форме, около двух с половиной аршин в длину и никак не более шести вершков в высоту.
В
следующей комнате, куда привел хозяин гостя своего, тоже висело несколько
картин такого же колорита; во весь почти передний угол стояла кивота с образами; на дубовом некрашеном столе лежала раскрытая и повернутая корешком вверх книга, в пергаментном переплете; перед столом у стены висело очень хорошей работы костяное распятие; стулья были некрашеные, дубовые, высокие, с жесткими кожаными подушками.
Поводом к этому открытию послужило
следующее незначительное обстоятельство: Кипренский, проложив основные планы портретов молодых девиц, продолжал свою художественную работу в большом секрете: он не хотел никого допускать в мастерскую, пока
картины не будут окончены.
Картина, представлявшаяся моим глазам, была
следующего рода.
Казалось бы, чего же лучше? Сам историк, начертавши эту великолепную
картину древней Руси, не мог удержаться от вопросительного восклицания: «Чего же недоставало ей?» Но на деле оказалось совсем не то: древней Руси недоставало того, чтобы государственные элементы сделались в ней народными. Надеемся, что мысль наша пояснится
следующим рядом параллельных выписок из книги г. Устрялова, приводимых нами уже без всяких замечаний: