Неточные совпадения
В один вечер мать захлопоталась и забыла прислать за мною. Остаться ночевать в пансионе мне не хотелось. Было страшно уходить одному, но вместе что-то манило. Я решился и, связав книги,
пошел из дортуара, где
ученики уже ложились.
Этот эпизод как-то сразу ввел меня, новичка, в новое общество на правах его члена. Домой я
шел с гордым сознанием, что я уже настоящий
ученик, что меня знает весь класс и из-за меня совершился даже некоторый важный акт общественного правосудия.
— Чем это тут пахнет, а? Кто знает, как сказать по — немецки «пахнет»? Колубовский! Ты знаешь, как по — немецки «пахнет»? А как по — немецки: «портить воздух»? А как сказать: «ленивый
ученик»? А как сказать: «ленивый
ученик испортил воздух в классе»? А как по — немецки «пробка»? А как сказать: «мы заткнем ленивого
ученика пробкой»?.. Колубовский, ты понял? Колубовский,
иди сюда, komm her, mein lieber Kolubowski. Hy-y!..
Через несколько дней из округа пришла телеграмма: немедленно устранить Кранца от преподавания. В большую перемену немец вышел из гимназии, чтобы более туда не возвращаться. Зеленый и злой, он быстро
шел по улице, не глядя по сторонам, весь поглощенный злобными мыслями, а за ним
шла гурьба
учеников, точно стая собачонок за затравленным, но все еще опасным волком.
Так он вошел в дом, где остановился генерал — губернатор. Минуты через три он вышел оттуда в сопровождении помощника исправника, который почтительно забегал перед ним сбоку, держа в руке свою фуражку, и оба
пошли к каталажке. Помощник исправника открыл дверь, и директор вошел к
ученику. Вслед за тем прибежал гимназический врач в сопровождении Дитяткевича, и другой надзиратель провел заплаканную и испуганную сестру Савицкого…
— Ваше превосходительство, — сказал Долгоногов холодно и твердо, — в другое время я готов выслушать все, что вам будет угодно сказать. Теперь прежде всего я требую немедленного освобождения моего
ученика, незаконно арестованного при полиции… О происшествии я уже
послал телеграмму моему начальству…
Теперь выбора не было. Старшим приходилось поневоле
идти к законоучителю… Затем случилось, что тотчас после первого дня исповеди виновники шалости были раскрыты. Священник наложил на них эпитимью и лишил причастия, но еще до начала службы три
ученика были водворены в карцер. Им грозило исключение…
Мы
пошли на то самое место, где Дитяткевич устраивал свои засады на
учеников. Была своя новая прелесть и в этом обстоятельстве.
В прекрасный зимний день Мощинского хоронили. За гробом
шли старик отец и несколько аристократических господ и дам, начальство гимназии, много горожан и
учеников. Сестры Линдгорст с отцом и матерью тоже были в процессии. Два ксендза в белых ризах поверх черных сутан пели по — латыни похоронные песни, холодный ветер разносил их высокие голоса и шевелил полотнища хоругвей, а над толпой, на руках товарищей, в гробу виднелось бледное лицо с закрытыми глазами, прекрасное, неразгаданное и важное.
У С. И. Грибкова начал свою художественную карьеру и Н. И. Струнников, поступивший к нему в ученики четырнадцатилетним мальчиком. Так же как и все, был «на побегушках», был маляром, тер краски, мыл кисти, а по вечерам учился рисовать с натуры. Раз С. И. Грибков
послал ученика Струнникова к антиквару за Калужской заставой реставрировать какую-то старую картину.
Неточные совпадения
Приходит
ученик домой // И говорит: «
Пойдём скорей со мной!
— Ты что не играешь? — наскакивал на Клима во время перемен Иван Дронов, раскаленный докрасна, сверкающий, счастливый. Он действительно
шел в рядах первых
учеников класса и первых шалунов всей гимназии, казалось, что он торопится сыграть все игры, от которых его оттолкнули Туробоев и Борис Варавка. Возвращаясь из гимназии с Климом и Дмитрием, он самоуверенно посвистывал, бесцеремонно высмеивая неудачи братьев, но нередко спрашивал Клима:
Нет, он, конечно,
пойдет к Прейсу и покажет там, что он уже перерос возраст
ученика и у него есть своя правда, — правда человека, который хочет и может быть независимым.
— Сейчас, — сказала она, а квартирант и нахлебник ее продолжал торопливо воздавать
славу Франции, вынудив Веру Петровну напомнить, что Тургенев был другом знаменитых писателей Франции, что русские декаденты —
ученики французов и что нигде не любят Францию так горячо, как в России.
— Как
слава Богу! Если б она все по голове гладила, а то пристает, как, бывало, в школе к смирному
ученику пристают забияки: то ущипнет исподтишка, то вдруг нагрянет прямо со лба и обсыплет песком… мочи нет!