Неточные совпадения
Девочка оглянулась по степи и
увидела далеко, под небольшим лесочком, над балкой, белую фигуру.
Девочка опять не спала на возу и, взъехав на греблю,
увидела, что стороной за возом бежит что-то маленькое, «як мыша».
Он спустился с приступки забора и, заложив палец в рот, издал легкий, осторожный свист.
Девочки насторожились, пошептались о чем-то, и старшая, как будто вдогонку за разбежавшимся колесом, перепорхнула по двору к тому месту, где мы стояли за забором, и тоже поднялась, держась за балясины.
Увидев меня, она вдруг потупилась.
Я оказался в большом затруднении, так как лица приснившейся мне
девочки я совсем не
видел… Я мог вспомнить только часть щеки и маленькое розовое ухо, прятавшееся в кроличий воротник. И тем не менее я чувствовал до осязательности ясно, что она была не такая, как только что виденная
девочка, и не «шустрая», как ее младшая сестра.
Вдруг вблизи послышалось легкое шуршание. Я оглянулся и
увидел в двух шагах, за щелеватым палисадом, пеструю фигуру
девочки — подростка, немного старше меня. В широкую щель глядели на меня два черных глаза. Это была еврейка, которую звали Итой; но она была более известна всем в городе, как «Басина внучка».
Я хотел ответить, по обыкновению, шуткой, но
увидел, что она не одна. За низким заборчиком виднелись головки еще двух
девочек. Одна — ровесница Дембицкой, другая — поменьше. Последняя простодушно и с любопытством смотрела на меня. Старшая, как мне показалось, гордо отвернула голову.
И я почувствовал, что та
девочка моего детского сна, которую я
видел зимой на снегу и которую уничтожило летнее яркое утро, теперь опять для меня найдена: она в серой шубке и вошла с первым снегом, а затем потонула в сумраке темного вечера под звон замирающих бубенчиков…
Только через несколько времени я припомнил во всех подробностях обстоятельства своего сна и то, что лица той
девочки я не
видел, о чем и говорил даже Крыштановичу.
Я стоял с книгой в руках, ошеломленный и потрясенный и этим замирающим криком девушки, и вспышкой гнева и отчаяния самого автора… Зачем же, зачем он написал это?.. Такое ужасное и такое жестокое. Ведь он мог написать иначе… Но нет. Я почувствовал, что он не мог, что было именно так, и он только
видит этот ужас, и сам так же потрясен, как и я… И вот, к замирающему крику бедной одинокой
девочки присоединяется отчаяние, боль и гнев его собственного сердца…
Она
увидела девочек, бросила палку, подняла хворостину и, схвативши Сашу за шею пальцами, сухими и твердыми, как рогульки, стала ее сечь.
Она так рада к тому же своему исчезнувшему страху, так счастлива
видеть девочку Вассу вместо страшного чудовища из Варварушкиной сказки, что и рассуждать больше незачем.
Неточные совпадения
— Ах, какой вздор! — продолжала Анна, не
видя мужа. — Да дайте мне ее,
девочку, дайте! Он еще не приехал. Вы оттого говорите, что не простит, что вы не знаете его. Никто не знал. Одна я, и то мне тяжело стало. Его глаза, надо знать, у Сережи точно такие же, и я их
видеть не могу от этого. Дали ли Сереже обедать? Ведь я знаю, все забудут. Он бы не забыл. Надо Сережу перевести в угольную и Mariette попросить с ним лечь.
— Потому что Алексей, я говорю про Алексея Александровича (какая странная, ужасная судьба, что оба Алексеи, не правда ли?), Алексей не отказал бы мне. Я бы забыла, он бы простил… Да что ж он не едет? Он добр, он сам не знает, как он добр. Ах! Боже мой, какая тоска! Дайте мне поскорей воды! Ах, это ей,
девочке моей, будет вредно! Ну, хорошо, ну дайте ей кормилицу. Ну, я согласна, это даже лучше. Он приедет, ему больно будет
видеть ее. Отдайте ее.
— Ну, душенька, как я счастлива! — на минутку присев в своей амазонке подле Долли, сказала Анна. — Расскажи же мне про своих. Стиву я
видела мельком. Но он не может рассказать про детей. Что моя любимица Таня? Большая
девочка, я думаю?
Где его голубые глаза, милая и робкая улыбка?» была первая мысль ее, когда она увидала свою пухлую, румяную
девочку с черными вьющимися волосами, вместо Сережи, которого она, при запутанности своих мыслей, ожидала
видеть в детской.
― Вот ты всё сейчас хочешь
видеть дурное. Не филантропическое, а сердечное. У них, то есть у Вронского, был тренер Англичанин, мастер своего дела, но пьяница. Он совсем запил, delirium tremens, [белая горячка,] и семейство брошено. Она увидала их, помогла, втянулась, и теперь всё семейство на ее руках; да не так, свысока, деньгами, а она сама готовит мальчиков по-русски в гимназию, а
девочку взяла к себе. Да вот ты
увидишь ее.