Неточные совпадения
Они
горели, мерцали, переливались разными цветами торжественно и тихо, и вся
синяя бездна, казалось, жила и дышала.
Нередко в самый разгар купанья, когда мы беспечно ныряли в речушке, около «исправницкой купальни», над обрезом
горы, из высокой ржи показывалась вдруг
синяя фуражка, и ковыляющая фигурка Дидонуса быстро спускалась по тропинке.
С каждым шагом вперед горизонт раздается шире и шире; из-за узорчатой прорези елового леса выступают гряды
синих гор, которые тянутся к северу тяжелыми валами, точно складки обросшей зеленой щетиной кожи какого-то чудовища.
Над Москвой великой, златоглавою, // Над стеной кремлевской белокаменной // Из-за дальних лесов, из-за
синих гор, // По тесовым кровелькам играючи, // Тучки серые разгоняючи, // Заря алая подымается; // Разметала кудри золотистые, // Умывается снегами рассыпчатыми, // Как красавица, глядя в зеркальцо, // В небо чистое смотрит, улыбается. // Уж зачем ты, алая заря, просыпалася? // На какой ты радости разыгралася?
Неточные совпадения
На запад пятиглавый Бешту
синеет, как «последняя туча рассеянной бури»; на север подымается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю эту часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок, шумят целебные ключи, шумит разноязычная толпа, — а там, дальше, амфитеатром громоздятся
горы все
синее и туманнее, а на краю горизонта тянется серебряная цепь снеговых вершин, начинаясь Казбеком и оканчиваясь двуглавым Эльбрусом…
Дорога идет, извиваясь между кустарниками, опускаясь в небольшие овраги, где протекают шумные ручьи под сенью высоких трав; кругом амфитеатром возвышаются
синие громады Бешту, Змеиной, Железной и Лысой
горы.
И точно, такую панораму вряд ли где еще удастся мне видеть: под нами лежала Койшаурская долина, пересекаемая Арагвой и другой речкой, как двумя серебряными нитями; голубоватый туман скользил по ней, убегая в соседние теснины от теплых лучей утра; направо и налево гребни
гор, один выше другого, пересекались, тянулись, покрытые снегами, кустарником; вдали те же
горы, но хоть бы две скалы, похожие одна на другую, — и все эти снега
горели румяным блеском так весело, так ярко, что кажется, тут бы и остаться жить навеки; солнце чуть показалось из-за темно-синей
горы, которую только привычный глаз мог бы различить от грозовой тучи; но над солнцем была кровавая полоса, на которую мой товарищ обратил особенное внимание.
Налево чернело глубокое ущелье; за ним и впереди нас темно-синие вершины
гор, изрытые морщинами, покрытые слоями снега, рисовались на бледном небосклоне, еще сохранявшем последний отблеск зари.
— Бог приберег от такой беды, пожар бы еще хуже; сам
сгорел, отец мой. Внутри у него как-то загорелось, чересчур выпил, только
синий огонек пошел от него, весь истлел, истлел и почернел, как уголь, а такой был преискусный кузнец! и теперь мне выехать не на чем: некому лошадей подковать.