Неточные совпадения
А
в прорехе
появлялись новые звезды и опять проплывали, точно по синему пруду… Я вспомнил звездную ночь, когда я просил себе крыльев… Вспомнил также спокойную веру отца… Мой
мир в этот вечер все-таки остался на своих устоях, но теперешнее мое звездное небо было уже не то, что
в тот вечер. Воображение охватывало его теперь иначе. А воображение и творит, и подтачивает веру часто гораздо сильнее, чем логика…
Неточные совпадения
А с другой стороны, Надежда Васильевна все-таки любила мать и сестру. Может быть, если бы они не были богаты, не существовало бы и этой розни, а
в доме царствовали тот
мир и тишина, какие ютятся под самыми маленькими кровлями и весело выглядывают из крошечных окошечек. Приятным исключением и нравственной поддержкой для Надежды Васильевны теперь было только общество Павлы Ивановны, которая частенько
появлялась в бахаревском доме и подолгу разговаривала с Надеждой Васильевной о разных разностях.
Утром после бури еще моросил мелкий дождь.
В полдень ветер разорвал туманную завесу, выглянуло солнце, и вдруг все ожило: земной
мир сделался прекрасен. Камни, деревья, трава, дорога приняли праздничный вид;
в кустах запели птицы;
в воздухе
появились насекомые, и даже шум воды, сбегающей пенистыми каскадами с гор, стал ликующим и веселым.
Корреспонденция эта была единственным звеном, связывающим ее с живым
миром; она одна напоминала сироте, что у нее есть где-то свое гнездо, и
в нем своя церковь,
в которой старая тетка молится о ней, Лидочке, и с нетерпением ждет часа, когда она
появится в свете и — кто знает — быть может, составит блестящую партию…
Четыре дня не
появлялся Александров у Синельниковых, а ведь раньше бывал у них по два, по три раза
в день, забегая домой только на минуточку, пообедать и поужинать. Сладкие терзания томили его душу: горячая любовь, конечно, такая, какую не испытывал еще ни один человек с сотворения
мира; зеленая ревность, тоска
в разлуке с обожаемой, давняя обида на предпочтение… По ночам же он простаивал часами под двумя тополями, глядя
в окно возлюбленной.
Несколько лет уже продолжался общий
мир во всей Европе; торговля процветала, все народы казались спокойными, и Россия, забывая понемногу прошедшие бедствия, начинала уже пользоваться плодами своих побед и неимоверных пожертвований; мы отдохнули, и русские полуфранцузы
появились снова
в обществах, снова начали бредить Парижем и добиваться почетного названия — обезьян вертлявого народа, который продолжал кричать по-прежнему, что мы варвары, а французы первая нация
в свете; вероятно, потому, что русские сами сожгли Москву, а Париж остался целым.