Неточные совпадения
Из разговоров старших я узнал, что это приходили крепостные Коляновской из отдаленной деревни Сколубова просить, чтобы их
оставили по —
старому — «мы ваши, а вы наши». Коляновская была барыня добрая. У мужиков земли было довольно, а по зимам почти все работники расходились на разные работы. Жилось им, очевидно, тоже лучше соседей, и «щось буде» рождало в них тревогу — как бы это грядущее неизвестное их «не поровняло».
Такие ростки я, должно быть, вынес в ту минуту из беззаботных, бесцельных и совершенно благонамеренных разговоров «старших» о непопулярной реформе. Перед моими глазами были лунный вечер, сонный пруд,
старый замок и высокие тополи. В голове, может быть, копошились какие-нибудь пустые мыслишки насчет завтрашнего дня и начала уроков, но они не
оставили никакого следа. А под ними прокладывали себе дорогу новые понятия о царе и верховной власти.
Он всюду бросался; постучался даже в католическую церковь, но живая душа его отпрянула от мрачного полусвета, от сырого, могильного, тюремного запаха ее безотрадных склепов.
Оставив старый католицизм иезуитов и новый — Бюше, он принялся было за философию; ее холодные, неприветные сени отстращали его, и он на несколько лет остановился на фурьеризме.
А во-вторых — и это главное — попробуйте-ка в настоящую минуту заняться, например, воспроизведением"хвастунов","лжецов","лицемеров","мизантропов"и т. д. — ведь та же самая улица в один голос возопит: об чем ты нам говоришь?
оставь старые погудки и ответь на те вопросы, которые затрогивают нас по существу: кто мы таковы? и отчего мы нравственно и материально оголтели?
Неточные совпадения
Однако Клима Лавина // Крестьяне полупьяные // Уважили: «Качать его!» // И ну качать… «Ура!» // Потом вдову Терентьевну // С Гаврилкой, малолеточком, // Клим посадил рядком // И жениха с невестою // Поздравил! Подурачились // Досыта мужики. // Приели все, все припили, // Что господа
оставили, // И только поздним вечером // В деревню прибрели. // Домашние их встретили // Известьем неожиданным: // Скончался
старый князь! // «Как так?» — Из лодки вынесли // Его уж бездыханного — // Хватил второй удар! —
Подумавши,
оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед
старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, // Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан ему: одел его — // И сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и
старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось,
оставили в швейцарской с шапками свои тревоги и заботы и собирались неторопливо пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и
старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Зачем она привезла эту
старую княжну, зачем
оставляла обедать Тушкевича и, удивительнее всего, зачем посылала его за ложей?
— Я это самое сделал после того, как мне объявлен был ею же самой мой позор; я
оставил всё по
старому.