Неточные совпадения
По
вызову начальника корпуса он приехал
в Киев, но это было уже вечером, и идти
в корпус было поздно.
В тот же день вечером младший брат таинственно
вызвал меня из комнаты и повел
в сарай.
Зато во всех остальных отношениях всякое шпионство и взаимные жалобы совершенно не терпелись.
В тех случаях, когда какой-нибудь новичок приходил с жалобой или доносом, Рыхлинский немедленно
вызывал виновного и производил строгое расследование. Если донос оказывался верным, — следовало наказание: шла
в ход та же линейка или виновный ставился на колени. Но при наказании непременно должен был присутствовать и доносчик. Иной раз Рыхлинский спрашивал его...
Были вызваны войска. К вечеру толпа все еще не расходилась, и
в сумерках ее разогнали…
В городе это произвело впечатление взрыва. Рассказывали, как грубо преследуемые женщины кидались во дворы и подъезды, спасались
в магазинах. А «арест креста при полиции»
вызывал смущение даже
в православном населении, привыкшем к общим с католиками святыням…
Первое время настроение польского общества было приподнятое и бодрое. Говорили о победах, о каком-то Ружицком, который становится во главе волынских отрядов, о том, что Наполеон пришлет помощь.
В пансионе ученики поляки делились этими новостями, которые приносила Марыня, единственная дочь Рыхлинских. Ее большие, как у Стасика, глаза сверкали радостным одушевлением. Я тоже верил во все эти успехи поляков, но чувство, которое они во мне
вызывали, было очень сложно.
В Буткевиче это
вызывало, кажется, некоторую досаду. Он приписал мое упорство «ополячению» и однажды сказал что-то о моей матери «ляшке»… Это было самое худшее, что он мог сказать. Я очень любил свою мать, а теперь это чувство доходило у меня до обожания. На этом маленьком эпизоде мои воспоминания о Буткевиче совсем прекращаются.
Простодушные старозаветные педагоги, с директором Киченком во главе, проставили
в своем ответе на запрос Пирогова эту красноречивую цифру, очевидно, не предвидя эффекта, который ей суждено было
вызвать.
В большом шумном классе все было чуждо, но особенное, смущение
вызвала во мне знакомая фигура некоего старого гимназиста Шумовича.
Прелин, наоборот, не упоминая ни словом о побеге,
вызвал мальчика к кафедре, с серьезным видом спросил, когда он может наверстать пропущенное,
вызвал его
в назначенный день и с подчеркнутой торжественностью поставил пять с плюсом.
Вид первой извозчичьей пролетки, запах кожи, краски и лошадиного пота, а также великое преимущество держать
в руках вожжи и управлять движением лошадей
вызвали у меня желание стать извозчиком.
Когда сторож пришел вечером, чтобы освободить заключенного, он нашел его
в беспамятстве свернувшегося комочком у самой двери. Сторож поднял тревогу, привел гимназическое начальство, мальчика свезли на квартиру,
вызвали мать… Но Янкевич никого не узнавал, метался
в бреду, пугался, кричал, прятался от кого-то и умер, не приходя
в сознание…
Первое время после этого Кранц приходил
в первый класс, желтый от злости, и старался не смотреть на Колубовского, не заговаривал с ним и не спрашивал уроков. Однако выдержал недолго: шутовская мания брала свое, и, не смея возобновить представление
в полном виде, Кранц все-таки водил носом по воздуху, гримасничал и,
вызвав Колубовского, показывал ему из-за кафедры пробку.
В таком настроении я перешел и
в ровенскую гимназию. Здесь, на первом же уроке закона божия, священник о. Крюковский
вызвал меня к кафедре и заставил читать молитвы. Читая «Отче наш», я ошибся
в ударении и, вместо «на небесèх», сказал «на небèсех».
— Шпановский, —
вызывал он его
в классе. — Как твое имя?
В инспекторскую
вызывают дежурного, и он уже не возвращается.
Рассказ прошел по мне электрической искрой.
В памяти, как живая, стала простодушная фигура Савицкого
в фуражке с большим козырем и с наивными глазами. Это воспоминание
вызвало острое чувство жалости и еще что-то темное, смутное, спутанное и грозное. Товарищ… не
в карцере, а
в каталажке, больной, без помощи, одинокий… И посажен не инспектором… Другая сила, огромная и стихийная, будила теперь чувство товарищества, и сердце невольно замирало от этого
вызова. Что делать?
Убыток был не очень большой, и запуганные обыватели советовали капитану плюнуть, не связываясь с опасным человеком. Но капитан был не из уступчивых. Он принял
вызов и начал борьбу, о которой впоследствии рассказывал охотнее, чем о делах с неприятелем. Когда ему донесли о том, что его хлеб жнут работники Банькевича, хитрый капитан не показал и виду, что это его интересует… Жнецы связали хлеб
в снопы, тотчас же убрали их, и на закате торжествующий ябедник шел впереди возов, нагруженных чужими снопами.
О медицинской помощи, о
вызове доктора к заболевшему работнику тогда, конечно, никому не приходило
в голову. Так Антось лежал и тихо стонал
в своей норе несколько дней и ночей. Однажды старик сторож, пришедший проведать больного, не получил отклика. Старик сообщил об этом на кухне, и Антося сразу стали бояться. Подняли капитана, пошли к мельнице скопом. Антось лежал на соломе и уже не стонал. На бледном лице осел иней…
Поздно ночью, занесенные снегом, вернулись старшие. Капитан молча выслушал наш рассказ. Он был «вольтерианец» и скептик, но только днем. По вечерам он молился, верил вообще
в явление духов и с увлечением занимался спиритизмом… Одна из дочерей, веселая и плутоватая, легко «засыпала» под его «пассами» и поражала старика замечательными откровениями. При сеансах с стучащим столом он
вызывал мертвецов. Сомнительно, однако, решился ли бы он
вызвать для беседы тень Антося…
Этот вопрос стал центром
в разыгравшемся столкновении. Прошло дня два, о жалобе ничего не было слышно. Если бы она была, — Заруцкого прежде всего
вызвал бы инспектор Рущевич для обычного громового внушения, а может быть, даже прямо приказал бы уходить домой до решения совета. Мы ждали… Прошел день совета… Признаков жалобы не было.
В первой он
вызывал, спрашивал и ставил отметки.
Рассказ
вызвал в классе сенсацию. «Что же это такое?» — думал я с ощущением щемящей душевной боли, тем более странной, что Авдиев казался мне теперь еще менее симпатичным.
Я нашел тогда свою родину, и этой родиной стала прежде всего русская литература {Эта часть истории моего современника
вызвала оживленные возражения
в некоторых органах украинской печати.
Даже
в то глухое и смирное время этот циркуляр выжившего из ума старика Делянова, слишком наивно подслуживавшегося кому-то и поставившего точки над i,
вызвал общее возмущение: не все директора даже исполнили требование о статистике, а публика просто накидывалась на людей
в синих мундирах «народного просвещения», выражая даже на улицах чувство общего негодования…
Сочувствия она ни
в ком не
вызывала, но виновных, по обыкновению, не выдали.
«Разрешение» он произнес смягченным голосом. «Епитимий не налагаю. Помолись по усердию… и за меня грешного», — прибавил он вдруг, и эта последняя фраза вновь кинула мне краску
в лицо и
вызвала на глаза слезы от горького сознания вынужденного лицемерия…
В маленькой фигурке с зелеными глазами я будто видел олицетворение всего, что давило и угнетало всех нас
в эти годы, и сознание, что мы стоим друг против друга с открытым
вызовом, доставляло странно щекочущее наслаждение…
Неточные совпадения
В стогах не могло быть по пятидесяти возов, и, чтоб уличить мужиков, Левин велел сейчас же
вызвать возившие сено подводы, поднять один стог и перевезти
в сарай.
С вечера Константин Левин пошел
в контору, сделал распоряжение о работах и послал по деревням
вызвать на завтра косцов, с тем чтобы косить Калиновый луг, самый большой и лучший.
Воспоминание о том, как он принял, возвращаясь со скачек, ее признание
в неверности (то
в особенности, что он требовал от нее только внешнего приличия, а не
вызвал на дуэль), как раскаяние, мучало его.
— Ах, не слушал бы! — мрачно проговорил князь, вставая с кресла и как бы желая уйти, но останавливаясь
в дверях. — Законы есть, матушка, и если ты уж
вызвала меня на это, то я тебе скажу, кто виноват во всем: ты и ты, одна ты. Законы против таких молодчиков всегда были и есть! Да-с, если бы не было того, чего не должно было быть, я — старик, но я бы поставил его на барьер, этого франта. Да, а теперь и лечите, возите к себе этих шарлатанов.
Привычный жест крестного знамения
вызвал в душе ее целый ряд девичьих и детских воспоминаний, и вдруг мрак, покрывавший для нее всё, разорвался, и жизнь предстала ей на мгновение со всеми ее светлыми прошедшими радостями.