Неточные совпадения
Однажды я сидел в гостиной с какой-то книжкой, а отец, в мягком кресле, читал «Сын отечества». Дело, вероятно, было после обеда, потому что отец был в халате и в туфлях. Он прочел в какой-то новой книжке, что после обеда спать вредно, и насиловал себя, стараясь отвыкнуть; но порой преступный
сон все-таки захватывал его внезапно в кресле. Так было и теперь: в нашей гостиной было тихо, и только по
временам слышался то шелест газеты, то тихое всхрапывание отца.
В это
время заплакала во
сне сестренка. Они спохватились и прекратили спор, недовольные друг другом. Отец, опираясь на палку, красный и возбужденный, пошел на свою половину, а мать взяла сестру на колени и стала успокаивать. По лицу ее текли слезы…
Вскоре выяснилось, что мой
сон этого не значил, и я стал замечать, что Кучальский начинает отстраняться от меня. Меня это очень огорчало, тем более что я не чувствовал за собой никакой вины перед ним… Напротив, теперь со своей задумчивой печалью он привлекал меня еще более. Однажды во
время перемены, когда он ходил один в стороне от товарищей, я подошел к нему и сказал...
И теперь еще, хотя целые десятилетия отделяют меня от того
времени, я по
временам вижу себя во
сне гимназистом ровенской гимназии…
Наоборот, в ненастье преступный
сон налегает на учеников с особенной силой, и в то же
время их легче застигнуть…
Мой приятель не тратил много
времени на учение, зато все закоулки города знал в совершенстве. Он повел меня по совершенно новым для меня местам и привел в какой-то длинный, узкий переулок на окраине. Переулок этот прихотливо тянулся несколькими поворотами, и его обрамляли старые заборы. Но заборы были ниже тех, какие я видел во
сне, и из-за них свешивались густые ветки уже распустившихся садов.
Только через несколько
времени я припомнил во всех подробностях обстоятельства своего
сна и то, что лица той девочки я не видел, о чем и говорил даже Крыштановичу.
Она казалась мне в эту минуту такой дорогой и близкой, как во
время разговора во
сне…
Месяц, остановившийся над его головою, показывал полночь; везде тишина; от пруда веял холод; над ним печально стоял ветхий дом с закрытыми ставнями; мох и дикий бурьян показывали, что давно из него удалились люди. Тут он разогнул свою руку, которая судорожно была сжата во все
время сна, и вскрикнул от изумления, почувствовавши в ней записку. «Эх, если бы я знал грамоте!» — подумал он, оборачивая ее перед собою на все стороны. В это мгновение послышался позади его шум.
Ромашов близко нагнулся над головой, которая исступленно моталась у него на коленях. Он услышал запах грязного, нездорового тела и немытых волос и прокислый запах шинели, которой покрывались во
время сна. Бесконечная скорбь, ужас, непонимание и глубокая, виноватая жалость переполнили сердце офицера и до боли сжали и стеснили его. И, тихо склоняясь к стриженой, колючей, грязной голове, он прошептал чуть слышно:
— Вы, Настасья Петровна, опять до утра засиделись… Нехорошо, моя милушка, право, нехорошо… надо давать время занятиям, время отдыху и
время сну.
Неточные совпадения
Иной во
время пения // Стал на ноги, показывал, // Как шел мужик расслабленный, // Как
сон долил голодного, // Как ветер колыхал.
Она, не разбудив его, вернулась к себе и после второго приема опиума к утру заснула тяжелым, неполным
сном, во всё
время которого она не переставала чувствовать себя.
Но ошибался он: Евгений // Спал в это
время мертвым
сном. // Уже редеют ночи тени // И встречен Веспер петухом; // Онегин спит себе глубоко. // Уж солнце катится высоко, // И перелетная метель // Блестит и вьется; но постель // Еще Евгений не покинул, // Еще над ним летает
сон. // Вот наконец проснулся он // И полы завеса раздвинул; // Глядит — и видит, что пора // Давно уж ехать со двора.
Нет, они не погасли, не исчезли в груди его, они посторонились только, чтобы дать на
время простор другим могучим движеньям; но часто, часто смущался ими глубокий
сон молодого козака, и часто, проснувшись, лежал он без
сна на одре, не умея истолковать тому причины.
Возвратясь с Сенной, он бросился на диван и целый час просидел без движения. Между тем стемнело; свечи у него не было, да и в голову не приходило ему зажигать. Он никогда не мог припомнить: думал ли он о чем-нибудь в то
время? Наконец он почувствовал давешнюю лихорадку, озноб, и с наслаждением догадался, что на диване можно и лечь… Скоро крепкий, свинцовый
сон налег на него, как будто придавил.