Неточные совпадения
Я переставал чувствовать себя отдельно от этого моря жизни, и это
было так сильно, что, когда меня хватились и брат матери вернулся за мной, то я стоял
на том же
месте и не откликался…
Дня через три — четыре новое крыльцо
было готово
на месте старого, и мне положительно казалось, что физиономия нашего дома совершенно изменилась.
После этого глубокомысленные сочинения Ганемана исчезли с отцовского стола, а
на их
месте появилась новая книжка в скромном черном переплете.
На первой же странице
была виньетка со стихами (
на польском языке...
Тогда я подумал, что глядеть не надо: таинственное явление совершится проще, — крылья
будут лежать
на том
месте, где я молился. Поэтому я решил ходить по двору и опять прочитать десять «Отче наш» и десять «Богородиц». Так как главное
было сделано, то молитвы я теперь опять читал механически, отсчитывая одну за другой и загибая пальцы. При этом я сбился в счете и прибавил
на всякий случай еще по две молитвы… Но крыльев
на условленном
месте не
было…
Но хитрость
была слишком прозрачна, и мы оставались
на месте, глядя весьма равнодушно
на его лукавые подходы…
Наутро первая моя мысль
была о чем-то важном. О новой одежде?.. Она лежала
на своем
месте, как вчера. Но многое другое
было не
на своем
месте. В душе, как заноза, лежали зародыши новых вопросов и настроений.
Он
был взят
на месте битвы, и — «закон
был ясен»…
Случилось это следующим образом. Один из наших молодых учителей, поляк пан Высоцкий, поступил в университет или уехал за границу.
На его
место был приглашен новый, по фамилии, если память мне не изменяет, Буткевич. Это
был молодой человек небольшого роста, с очень живыми движениями и ласково — веселыми, черными глазами. Вся его фигура отличалась многими непривычными для нас особенностями.
Я долго бродил среди памятников, как вдруг в одном
месте, густо заросшем травой и кустарником, мне бросилось в глаза странное синее пятно. Подойдя ближе, я увидел маленького человечка в синем мундире с медными пуговицами. Лежа
на могильном камне, он что-то тщательно скоблил
на нем ножиком и
был так углублен в это занятие, что не заметил моего прихода. Однако, когда я сообразил, что мне лучше ретироваться, — он быстро поднялся, отряхнул запачканный мундир и увидел меня.
Кровь бросилась мне в голову. Я потупился и перестал отвечать… В моей груди столпились и клокотали бесформенные чувства, но я не умел их выразить и, может
быть, расплакался бы или выбежал из класса, но меня поддержало сознание, что за мной — сочувствие товарищей. Не добившись продолжения молитвы, священник отпустил меня
на место. Когда я сел, мой сосед Кроль сказал...
На этих произведениях Банькевича я впервые знакомился с особенностями ябеднического стиля, но, конечно, мое изложение дает лишь отдаленное понятие об его красотах. Особенно поражало обилие патетических
мест. Старый ябедник, очевидно, не мог серьезно рассчитывать
на судейскую чувствительность; это
была бескорыстная дань эстетике, своего рода полет чистого творчества.
Один из работников капитана, молодой парубок Иван, не стесняясь нашим присутствием, по — своему объяснял социальную историю Гарного Луга. Чорт нес над землей кошницу с панами и сеял их по свету. Пролетая над Гарным Лугом, проклятый чертяка ошибся и сыпнул семена гуще. От этого здесь панство закустилось, как бурьян,
на том
месте, где случайно «ляпнула» корова. А настоящей траве, то
есть мужикам, совсем не стало ходу…
Проведя в журнале черту, он взглянул
на бедного Доманевича. Вид у нашего патриарха
был такой растерянный и комично обиженный, что Авдиев внезапно засмеялся, слегка откинув голову. Смех у него
был действительно какой-то особенный, переливчатый, заразительный и звонкий, причем красиво сверкали из-под тонких усов ровные белые зубы. У нас вообще не
было принято смеяться над бедой товарища, — но
на этот раз засмеялся и сам Доманевич. Махнув рукой, он уселся
на место.
В следующий раз, проходя опять тем же
местом, я вспомнил вчерашнюю молитву. Настроение
было другое, но… кто-то как будто упрекнул меня: «Ты стыдишься молиться, стыдишься признать свою веру только потому, что это не принято…» Я опять положил книги
на панель и стал
на колени…
Переливчатый смех Авдиева спугнул эти фантазии.
На этот раз я покраснел от того, что почувствовал их ребячество, и… вспомнил сразу, что, в сущности, великодушие мое
было довольно дешевого свойства, так как и без Авдиева мои шансы
были довольно плохи… Реализм отвоевывал
место у сентиментально — фантастической драмы…
На место Авдиева
был назначен Сергей Тимофеевич Балмашевский. Это
был высокий, худощавый молодой человек, с несколько впалой грудью и слегка сутулый. Лицо у него
было приятное, с доброй улыбкой
на тонких губах, но его портили глаза, близорукие, с красными, припухшими веками. Говорили, что он страшно много работал, отчего спина у него согнулась, грудь впала, а
на веках образовались ячмени, да так и не сходят…
Мы пошли
на то самое
место, где Дитяткевич устраивал свои засады
на учеников.
Была своя новая прелесть и в этом обстоятельстве.
Мой приятель не тратил много времени
на учение, зато все закоулки города знал в совершенстве. Он повел меня по совершенно новым для меня
местам и привел в какой-то длинный, узкий переулок
на окраине. Переулок этот прихотливо тянулся несколькими поворотами, и его обрамляли старые заборы. Но заборы
были ниже тех, какие я видел во сне, и из-за них свешивались густые ветки уже распустившихся садов.
― Это не мужчина, не человек, это кукла! Никто не знает, но я знаю. О, если б я
была на его месте, я бы давно убила, я бы разорвала на куски эту жену, такую, как я, а не говорила бы: ты, ma chère, Анна. Это не человек, это министерская машина. Он не понимает, что я твоя жена, что он чужой, что он лишний… Не будем, не будем говорить!..
Когда молодой князь подошел к ней, она сказала ему несколько слов, называя его вы, и взглянула на него с выражением такого пренебрежения, что, если бы я
был на его месте, я растерялся бы совершенно; но Этьен был, как видно, мальчик не такого сложения: он не только не обратил никакого внимания на прием бабушки, но даже и на всю ее особу, а раскланялся всему обществу, если не ловко, то совершенно развязно.
Я подошел к лавочке, где были ситцы и платки, и накупил всем нашим девушкам по платью, кому розовое, кому голубое, а старушкам по малиновому головному платку; и каждый раз, что я опускал руку в карман, чтобы заплатить деньги, — мой неразменный рубль все
был на своем месте. Потом я купил для ключницыной дочки, которая должна была выйти замуж, две сердоликовые запонки и, признаться, сробел; но бабушка по-прежнему смотрела хорошо, и мой рубль после этой покупки благополучно оказался в моем кармане.
Неточные совпадения
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо
на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то
есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли
на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались
на месте, чтобы засвидетельствовать.
С ними происходило что-то совсем необыкновенное. Постепенно, в глазах у всех солдатики начали наливаться кровью. Глаза их, доселе неподвижные, вдруг стали вращаться и выражать гнев; усы, нарисованные вкривь и вкось, встали
на свои
места и начали шевелиться; губы, представлявшие тонкую розовую черту, которая от бывших дождей почти уже смылась, оттопырились и изъявляли намерение нечто произнести. Появились ноздри, о которых прежде и в помине не
было, и начали раздуваться и свидетельствовать о нетерпении.
Он не
был ни технолог, ни инженер; но он
был твердой души прохвост, а это тоже своего рода сила, обладая которою можно покорить мир. Он ничего не знал ни о процессе образования рек, ни о законах, по которому они текут вниз, а не вверх, но
был убежден, что стоит только указать: от сих
мест до сих — и
на протяжении отмеренного пространства наверное возникнет материк, а затем по-прежнему, и направо и налево,
будет продолжать течь река.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало
быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие
есть насчет этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие
на моем
месте понеслись бы в атаку, а может
быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя в атаках не вижу-с!
Строился новый город
на новом
месте, но одновременно с ним выползало
на свет что-то иное, чему еще не
было в то время придумано названия и что лишь в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно
было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…