Неточные совпадения
Так же вот жилось в родных Лозищах и некоему Осипу Лозинскому, то есть жилось, правду сказать, неважно. Земли было мало, аренда тяжелая, хозяйство беднело. Был он уже женат, но детей у него еще
не было, и
не раз он думал
о том,
что когда будут дети, то им придется так же плохо, а то и похуже. «Пока человек еще молод, — говаривал он, — а за спиной еще
не пищит детвора, тут-то и поискать человеку, где это затерялась его доля».
Ничего
не вышло! Немец, положим, монету
не бросил и даже сказал что-то довольно приветливо, но когда наши друзья отступили на шаг, чтобы получше разбежаться и вскочить на пароходик, немец мигнул двум матросам, а те, видно, были люди привычные: сразу так принялись за обоих лозищан,
что нечего было думать
о скачке.
И мистер Борк пошел дальше. Пошли и наши, скрепя сердцем, потому
что столбы кругом дрожали, улица гудела, вверху лязгало железо
о железо, а прямо над головами лозищан по настилке на всех парах летел поезд. Они посмотрели с разинутыми ртами, как поезд изогнулся в воздухе змеей, повернул за угол, чуть
не задевая за окна домов, — и полетел опять по воздуху дальше, то прямо, то извиваясь…
— Твоя правда, — сказала барыня. — В этой Америке никто
не должен думать
о своем ближнем… Всякий знает только себя, а другие — хоть пропади в этой жизни и в будущей… Ну, так вот я зачем пришла: мне сказали,
что у тебя тут есть наша девушка. Или, простите, мистер Борк…
Не угодно ли вам позвать сюда молодую приезжую леди из наших крестьянок.
Дыма посмотрел на него с великою укоризной и постучал себя пальцем по лбу. Матвей понял,
что Дыма
не хочет ругать его при людях, а только показывает знаком,
что он думает
о голове Матвея. В другое время Матвей бы, может, и сам ответил, но теперь чувствовал,
что все они трое по его вине идут на дно, — и смолчал.
Город гремел, а Лозинский, помолившись богу и рано ложась на ночь, закрывал уши, чтобы
не слышать этого страшного, тяжелого грохота. Он старался забыть
о нем и думать
о том,
что будет, когда они разыщут Осипа и устроятся с ним в деревне…
Анна подумала,
что она хорошо сделала,
не сказав Розе всего
о брате… У нее как-то странно сжалось сердце… И еще долго она лежала молча, и ей казались странными и этот глухо гудящий город, и люди, и то,
что она лежит на одной постели с еврейкой, и то,
что она молилась в еврейской комнате, и
что эта еврейка кажется ей совсем
не такой, какой представлялась бы там, на родине…
А тут еще Джон и рассказы Борка
о Мозесе… «
Чего доброго, — думал Матвей, — ведь в этом Содоме никто
не смотрит за такими делами.
За мостом он уже без приглашения кондуктора взобрался в вагон, на котором стояла надпись: «Central park». [Центральный парк. (Ред.)] Спокойное сидение и ровный бег вагона манили невольно бесприютного человека, а куда ехать, ему было теперь все равно. Только бы ехать,
чем дальше, тем лучше,
не думая ни
о чем, давая отдых усталым ногам, пока дремота налетает вместе с ровным постукиванием колес…
Действительно, и заметка, и изображение мертвого тела появились в газете ранее,
чем о происшествии стало известно полиции. По странной оплошности («
что, впрочем, может случиться даже с отличной полицией», — писали впоследствии в некоторых газетах) — толпа уже стала собираться и тоже заметила тело, а полиция все еще
не знала
о происшествии…
Матвей Лозинский, ничего, конечно,
не читавший
о митинге, увидел,
что к парку с разных сторон стекается народ.
Через полчаса парк опустел; подъемные краны опять двигались на своих основаниях, рабочие опять сновали чуть
не под облаками на постройке, опять мерно прокатывались вагоны, и проезжавшие в них люди только из газет узнали
о том,
что было полчаса назад на этом месте. Только сторожа ходили около фонтана, качая головами и ругаясь за помятые газоны…
И он опять наклонился над чертежами и выкладками, махая Анне левой рукой, чтобы она уходила. Анна пошла в кухню, думая
о том,
что все-таки
не все здесь похоже на наше и
что она никогда еще
не видела такого странного господина, который бы так торжественно произносил такие непонятные слова.
— Вы меня
не обидели. Но если вы знаете полицейских вашей страны, то я знаю людей моей родины. И я считаю оскорбительной нелепостью газетные толки
о том,
что они кусаются. Вполне ли вы уверены,
что ваши полицейские
не злоупотребляют клобами без причины?
Но потом более проницательные люди сообразили,
что, вероятно, барчук прокутился, наделал долгов и хочет поскорее спустить отцовское наследие,
чему мешает тяжба. Лозищане постарались оттянуть еще,
что было можно, и дело было кончено. После этого барчук исчез куда-то, и
о нем больше
не было слышно ничего определенного. Остались только какие-то смутные толки, довольно разноречивые, но во всех версиях неблагоприятные для молодого человека.
Матвей нанял комнату рядом с Ниловым, обедать они ходили вместе в ресторан. Матвей
не говорил ничего, но ему казалось,
что обедать в ресторане — чистое безумие, и он все подумывал
о том,
что он устроится со временем поскромнее. Когда пришел первый расчет, он удивился, увидя,
что за расходами у него осталось еще довольно денег. Он их припрятал, купив только смену белья.
В голове его мелькнули еще разговоры
о свободе, но это было уже так неясно и неопределенно,
что он
не сказал об этом ни слова.
О Матвее и его истории скоро забыли, и ни Дыма, ни Анна
не узнали,
что он очутился в Дэбльтоуне и потом перешел в колонию,
что здесь он был приписан к штату и подавал свой голос, после мучительных колебаний и сомнений (ему все вспоминалась история Дымы в Нью-Йорке).
А в душе всплывали новые мысли
о людях,
о порядках,
о вере,
о жизни,
о боге, которому поклоняются, хотя и разно, по всему лицу земли,
о многом,
что никогда
не приходило в голову в Лозищах.
Неточные совпадения
Городничий (в сторону).
О, тонкая штука! Эк куда метнул! какого туману напустил! разбери кто хочет!
Не знаешь, с которой стороны и приняться. Ну, да уж попробовать
не куды пошло!
Что будет, то будет, попробовать на авось. (Вслух.)Если вы точно имеете нужду в деньгах или в
чем другом, то я готов служить сию минуту. Моя обязанность помогать проезжающим.
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «
О ты,
что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и другие… теперь
не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами!
не дадите ни слова поговорить
о деле. Ну
что, друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Хлестаков. Да
что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я
не знаю, однако ж, зачем вы говорите
о злодеях или
о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а меня вы
не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь,
что у меня нет ни копейки.
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да
что в самом деле? Я такой! я
не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)