Неточные совпадения
Поставил человек лошадь к
месту, кинул ей сена с воза или подвязал торбу с овсом, потом сунул кнут себе за пояс, с таким расчетом, чтобы люди видели, что
это не бродяга или нищий волочится на ногах по свету, а настоящий хозяин, со своей скотиной и телегой; потом вошел
в избу и сел на лавку ожидать, когда освободится за столом
место.
Комната была просторная.
В ней было несколько кроватей, очень широких, с белыми подушками.
В одном только
месте стоял небольшой столик у кровати, и
в разных
местах — несколько стульев. На одной стене висела большая картина, на которой фигура «Свободы» подымала свой факел, а рядом — литографии, на которых были изображены пятисвечники и еврейские скрижали. Такие картины Матвей видел у себя на Волыни и подумал, что
это Борк привез
в Америку с собою.
— Фю-ю! На
этот счет вы себе можете быть вполне спокойны.
Это совсем не та история, что вы думаете. Здесь свобода: все равные, кто за себя платит деньги. И знаете, что я вам еще скажу? Вот вы простые люди, а я вас больше почитаю… потому что я вижу: вы
в вашем
месте были хозяева.
Это же видно сразу. А
этого шарлатана я, может быть, и держать не стал бы, если бы за него не платили от Тамани-холла. Ну, что мне за дело! У «босса» денег много, каждую неделю я свое получаю аккуратно.
— Га! Если мисс Эни приехала сюда искать своего счастья, то я скажу, что его надо искать
в другом
месте. Я
эту барыню знаю: она любит очень дешево платить и чтобы ей очень много работали.
Разумеется,
в своем
месте Матвей смеялся над
этими пустяками; очень нужно Аврааму, которого чтут также и христиане, заходить
в грязные лачуги некрещеных жидов! Но теперь ему стало очень обидно за Борка и за то, что даже евреи, такой крепкий
в своей вере народ, забыли здесь свой обычай… Молодые люди наскоро отужинали и убежали опять
в другую комнату, а Борк остался один. И у Матвея защемило сердце при виде одинокой и грустной фигуры еврея.
— Так вот они собирают голоса. Они говорят, что если бы оба наши голоса, то они и дали бы больше, чем за один мой… А нам что
это стоит? Нужно только тут
в одном
месте записаться и не говорить, что мы недавно приехали. А потом… Ну, они все сделают и укажут…
Здесь было довольно тихо. Луна стала совсем маленькой, и синяя ночь была довольно темна, хотя на небе виднелись звезды, и большая, еще не застроенная площадь около центрального парка смутно белела под серебристыми лучами… Далекие дома перемежались с пустырями и заборами, и только
в одном
месте какой-то гордый человек вывел дом этажей
в шестнадцать, высившийся черною громадой, весь обставленный еще лесами…
Эта вавилонская башня резко рисовалась на зареве от освещенного города…
Это был тот, что подходил к кустам, заглядывая на лежавшего лозищанина. Человек без языка увидел его первый, поднявшись с земли от холода, от сырости, от тоски, которая гнала его с
места. Он остановился перед Ним, как вкопанный, невольно перекрестился и быстро побежал по дорожке, с лицом, бледным, как полотно, с испуганными сумасшедшими глазами… Может быть, ему было жалко, а может быть, также он боялся попасть
в свидетели… Что он скажет, он, человек без языка, без паспорта, судьям
этой проклятой стороны?..
Через полчаса парк опустел; подъемные краны опять двигались на своих основаниях, рабочие опять сновали чуть не под облаками на постройке, опять мерно прокатывались вагоны, и проезжавшие
в них люди только из газет узнали о том, что было полчаса назад на
этом месте. Только сторожа ходили около фонтана, качая головами и ругаясь за помятые газоны…
Теперь
это талантливое произведение красовалось
в сотнях тысяч экземпляров, и серьезные американцы, возвращавшиеся из своих контор, развертывали на ходу газету именно
в том
месте, где находилась фигура дикаря, «дважды нарушившего законы
этой страны».
Когда толпа остановилась, когда он понял, что более уже ничего не будет, да и быть более уже нечему, кроме самого плохого, когда, наконец, он увидел Гопкинса лежащим на том
месте, где он упал, с белым, как у трупа, лицом и закрытыми глазами, он остановился, дико озираясь вокруг и чувствуя, что его
в этом городе настигнет, наконец, настоящая погибель.
И по мере того, как природа становилась доступнее, понятнее и проще, по мере того, как душа лозищанина все более оттаивала и смягчалась, раскрываясь навстречу спокойной красоте мирной и понятной ему жизни; по мере того, как
в нем, на
месте тупой вражды, вставало сначала любопытство, а потом удивление и тихое смирение, — по мере всего
этого и наряду со всем
этим его тоска становилась все острее и глубже.
Теперь он чувствовал, что и ему нашлось бы
место в этой жизни, если бы он не отвернулся сразу от
этой страны, от ее людей, от ее города, если б он оказал более внимания к ее языку и обычаю, если бы он не осудил
в ней сразу, заодно, и дурное и хорошее…
Матвей глядел на все
это со смешанным чувством: чем-то родственным веяло на него от
этого простора, где как будто еще только закипала первая борьба человека с природой, и ему становилось грустно: так же вот где-нибудь живут теперь Осип и Катерина, а он… что будет с ним
в неведомом
месте после всего, что он наделал?
Матвей проснулся, раскрыл глаза, понял и вздрогнул всем телом. Дэбльтоун! Он слышал
это слово каждый раз, как новый кондуктор брал билет из-за его шляпы, и каждый раз
это слово будило
в нем неприятное ощущение. Дэбльтоун, поезд замедлил ход, берут билет, значит, конец пути, значит, придется выйти из вагона… А что же дальше, что его ждет
в этом Дэбльтоуне, куда ему взяли билет, потому что до
этого места хватило денег…
— Я сильно ошибаюсь, если вы найдете его на
месте. Он хотел обмануть вашу бдительность и достиг
этого. Он, вероятно, сделал свое дело и теперь готовится сесть
в поезд. Поспешите.
Но здесь и
это простое дело не умеют сделать как следует. Собралась зачем-то толпа, точно на зверя, все валят
в камеру, и здесь сидит на первом
месте вчерашний оборванец, правда, теперь одетый совершенно прилично, хотя без всяких знаков начальственного звания. Матвей стал озираться по сторонам с признаками негодования.
Судья Дикинсон вскочил со своего
места и наступил при
этом на свою новую шляпу. Какой-то дюжий немец, Келли и еще несколько человек схватили Матвея сзади, чтобы он не искусал судью, выбранного народом Дэбльтоуна;
в камере водворилось волнение, небывалое
в летописях городя. Ближайшие к дверям кинулись к выходу, толпились, падали и кричали, а внутри происходило что-то непонятное и страшное…
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание на присутственные
места. У вас там
в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете,
в таком
месте неприлично… Я и прежде хотел вам
это заметить, но все как-то позабывал.
Судья тоже, который только что был пред моим приходом, ездит только за зайцами,
в присутственных
местах держит собак и поведения, если признаться пред вами, — конечно, для пользы отечества я должен
это сделать, хотя он мне родня и приятель, — поведения самого предосудительного.
Стародум(приметя всех смятение). Что
это значит? (К Софье.) Софьюшка, друг мой, и ты мне кажешься
в смущении? Неужель мое намерение тебя огорчило? Я заступаю
место отца твоего. Поверь мне, что я знаю его права. Они нейдут далее, как отвращать несчастную склонность дочери, а выбор достойного человека зависит совершенно от ее сердца. Будь спокойна, друг мой! Твой муж, тебя достойный, кто б он ни был, будет иметь во мне истинного друга. Поди за кого хочешь.
— Состояние у меня, благодарение богу, изрядное. Командовал-с; стало быть, не растратил, а умножил-с. Следственно, какие есть насчет
этого законы — те знаю, а новых издавать не желаю. Конечно, многие на моем
месте понеслись бы
в атаку, а может быть, даже устроили бы бомбардировку, но я человек простой и утешения для себя
в атаках не вижу-с!
Строился новый город на новом
месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было
в то время придумано названия и что лишь
в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что
это"иное"появилось тогда
в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…