Неточные совпадения
Хорошо. Ехать в Санкт-Петербург. Что же это за Санкт-Петербург? Я не знал, что он так длинно выговаривается. Слышал, что есть Петербург, не больше; но далее не разыскивал. Теперь впервые услышал, что есть еще и Санкт-Петербург. От любопытства
посмотрел в календарь; там стоит: Санкт-Петербург,
столица. Нет никакого «или», следовательно Санкт-Петербург само по себе, а Петербург само по себе.
Туда пойдешь, там зеркало и кресла; сюда
посмотришь, тут софы и столы… да чего? все и везде было аккуратно, и я, как бывший в
столице, тотчас заметил, что все по-санктпетербургскому методу.
Неточные совпадения
Глаза разбегались у нас, и мы не знали, на что
смотреть: на пешеходов ли, спешивших, с маленькими лошадками и клажей на них, из
столицы и в
столицу; на дальнюю ли гору, которая мягкой зеленой покатостью манила войти на нее и посидеть под кедрами; солнце ярко выставляло ее напоказ, а тут же рядом пряталась в прохладной тени долина с огороженными высоким забором хижинами, почти совсем закрытыми ветвями.
Многие обрадовались бы видеть такой необыкновенный случай: праздничную сторону народа и
столицы, но я ждал не того; я видел это у себя; мне улыбался завтрашний, будничный день. Мне хотелось путешествовать не официально, не приехать и «осматривать», а жить и
смотреть на все, не насилуя наблюдательности; не задавая себе утомительных уроков осматривать ежедневно, с гидом в руках, по стольку-то улиц, музеев, зданий, церквей. От такого путешествия остается в голове хаос улиц, памятников, да и то ненадолго.
— В
столице… ну, я не знаю, что там в
столице хорошего.
Посмотрим, может быть, оно и хорошо… А уж лучше деревни, кажется, и быть ничего не может.
Близ Москвы, между Можайском и Калужской дорогой, небольшая возвышенность царит над всем городом. Это те Воробьевы горы, о которых я упоминал в первых воспоминаниях юности. Весь город стелется у их подошвы, с их высот один из самых изящных видов на Москву. Здесь стоял плачущий Иоанн Грозный, тогда еще молодой развратник, и
смотрел, как горела его
столица; здесь явился перед ним иерей Сильвестр и строгим словом пересоздал на двадцать лет гениального изверга.
В провинции лица умеют точно так же хорошо лгать, как и в
столицах, и если бы кто
посмотрел в нашу сторону, то никак не догадался бы, что в эту минуту разыгрывалась здесь одна из печальнейших драм, в которой действующими лицами являлись оскорбленная гордость и жгучее чувство любви, незаконно попранное, два главные двигателя всех действий человеческих.