Неточные совпадения
Домине Галушкинский, редкий
наставник наш,
говаривал, что любовь есть неизъяснимое чувство; приятнее, полезнее и восхитительнее паче прочих горячих напитков; так же одуряющее самую умнейшую голову, вводящее, правда, часто в дураки: но состояние глупости сей так приятно, так восхитительно, так… Тут у нашего реверендиссиме кровь вступала в лицо, глаза блистали, как метеоры, он дрожал всем телом, задыхался… и падал в постель, точно как опьянелый.
Сыновья мои — уж это другое поколение — конечно, также наслышавшиеся от своих
наставников,
говорили, что любовь есть душа жизни, жизнь природы, изящность восторгов, полный свет счастья, эссенция из всех радостей; если и причинит неимоверные горести, то одним дуновением благосклонности истребит все и восхитит на целую вечность. Это роза из цветов, амбра из благоуханий, утро природы… и проч. все такое.
Неточные совпадения
Он слушал горячившихся на кафедре профессоров, а вспоминал прежнего
наставника, который, не горячась, умел
говорить понятно.
— Когда роешься в книгах — время течет незаметно, и вот я опоздал домой к чаю, —
говорил он, выйдя на улицу, морщась от солнца. В разбухшей, измятой шляпе, в пальто, слишком широком и длинном для него, он был похож на банкрота купца, который долго сидел в тюрьме и только что вышел оттуда. Он шагал важно, как гусь, держа руки в карманах, длинные рукава пальто смялись глубокими складками. Рыжие щеки Томилина сыто округлились, голос звучал уверенно, и в словах его Клим слышал строгость
наставника.
— Мы им покажем, как
говорят кануны, — грозилась мать Енафа в воздушное пространство и даже сжимала кулаки. — Нонче и на могилках-то наши же беспоповцы болтают кое-как, точно омморошные. Настоящие-то старики повымерли, а теперешние
наставники сами лба перекрестить по-истовому не умеют. Персты растопыривают и щелчком молятся… Поучись у нашей Пульхерии, Аглаидушка: она старину блюдет неукоснительно.
— Э, полноте, пожалуйста, так
говорить… Я, наконец, не узнаю в вас нашего спокойного и мудрого
наставника!..
И вообще, — продолжал Евгений с несколько уже суровым взором, — для каждого хлыста главною заповедью служит: отречься от всего, что требуют от него церковь, начальство, общежитие, и слушаться только того, что ему
говорит его внутренний голос, который он считает после его радений вселившимся в него от духа святого, или что повелевает ему его
наставник из согласников, в коем он предполагает еще большее присутствие святого духа, чем в самом себе.