Неточные совпадения
И сие великое движение пылкой души, сии в восторге произнесенные слова: «Сохрани Боже, чтобы какой-нибудь народ был счастливее
Российского!» — не суть ли излияние и торжество страстной добродетели, которая, избрав себе предмет в мире, стремится к нему с пламенною ревностию, и самую
жизнь в рассуждении его ни за что считает?
Чрез умножение Окружных городов умножилось купечество и процвело чрез многолюдство Губернских, которых торжища скоро представили богатое собрание плодов
Российской и чужеземной промышленности. Самые нравы торговых людей, от многих и близких сношений с Дворянством более просвещенным, утратили прежнюю свою грубость, и богатый купец, видя пред собою образцы в лучшем искусстве
жизни, неприметно заимствовал вкус и светскую обходительность.
Но если полная мера политического благоденствия есть наша доля, то будем же признательны и не забудем, что великие отличия приносят с собою и великие должности; что Благородный есть ли и человек добродетельный или поношение своего рода; что быть полезным есть первая наша обязанность; и что истинный
Российский Дворянин не только посвящает
жизнь отечеству, но готов и смертию доказать беспредельную любовь свою к его благу!
Неточные совпадения
— Золотую медаль вам, коллега! Ибо, сохранив
жизнь сего юноши, вы премного способствовали усугублению ерундистики
российской…
— Нет, Иван Андреич, неправда! Он и люди его толка — против глупости, злобы и жадности человечьей! Это люди — хорошие, да; им бы вот не пришло в голову позвать человека, чтобы незаметно подпоить да высмеять его; время своё они тратят не на игру в карты, на питьё да на еду, а на чтение добрых и полезных книг о несчастном нашем
российском государстве и о
жизни народа; в книгах же доказывается, отчего
жизнь плоха и как составить её лучше…
Наконец всеисцеляющее время уврачевало и этот недуг сомнения, и я совершенно освоился с моим блаженнейшим состоянием в тишине и стройной последовательности европейской
жизни и даже начал совсем позабывать нашу
российскую чехарду.
А презираете вы страдания и ничему не удивляетесь по очень простой причине: суета сует, внешнее и внутреннее презрение к
жизни, страданиям и смерти, уразумение, истинное благо — все это философия, самая подходящая для
российского лежебока.
Университетская
жизнь текла прежним порядком; прибавилось еще два профессора немца, один русский адъюнкт по медицинской части, Каменский, с замечательным даром слова, и новый адъюнкт-профессор
российской словесности, Городчанинов, человек бездарный и отсталый, точь-в-точь похожий на известного профессора Г-го или К-ва, некогда обучавших благородное
российское юношество.