Еще на год отодвинулось счастье! Обломов застонал болезненно и повалился было на постель, но вдруг опомнился и встал. А что говорила Ольга? Как
взывала к нему, как к мужчине, доверилась его силам? Она ждет, как он пойдет вперед и дойдет до той высоты, где протянет ей руку и поведет за собой, покажет ее путь! Да, да! Но с чего начать?
И вот столько веков молило человечество с верой и пламенем: «Бо Господи явися нам», столько веков
взывало к нему, что он, в неизмеримом сострадании своем, возжелал снизойти к молящим.
— Достану! — повторил он, решившись на этот раз взять у приходо-расходчика жалованье вперед, что сделать ему было, по-видимому, весьма нелегко, потому что, идя поутру в суд, Аггей Никитич всю дорогу как-то тяжело дышал, и по крайней мере до половины присутствия у него недоставало духу позвать к себе приходо-расходчика; наконец, когда тот сам случайно зашел в присутственную камеру, то Аггей Никитич воспользовался сим случаем и
воззвал к нему каким-то глухим тоном:
Неточные совпадения
— Приезжает ко мне старушка в состоянии самой трогательной и острой горести: во-первых, настает Рождество; во-вторых, из дому пишут, что дом на сих же днях поступает в продажу; и в-третьих, она встретила своего должника под руку с дамой и погналась за
ними, и даже схватила
его за рукав, и
взывала к содействию публики, крича со слезами: «Боже мой,
он мне должен!» Но это повело только
к тому, что ее от должника с
его дамою отвлекли, а привлекли
к ответственности за нарушение тишины и порядка в людном месте.
Главное, тем взяло
его слово, что было искренно:
он искренно верил в виновность подсудимого; не на заказ, не по должности только обвинял
его и,
взывая к «отмщению», действительно сотрясался желанием «спасти общество».
Они созидали богов и
взывали друг
к другу: «Бросьте ваших богов и придите поклониться нашим, не то смерть вам и богам вашим!» И так будет до скончания мира, даже и тогда, когда исчезнут в мире и боги: все равно падут пред идолами.
Второй голос более не откликнулся, и мальчик снова принялся
взывать к Антропке. Возгласы
его, более и более редкие и слабые, долетали еще до моего слуха, когда уже стало совсем темно и я огибал край леса, окружающего мою деревеньку и лежащего в четырех верстах от Колотовки…
Шесть лет тому назад этих людей не видели; три года тому назад презирали; теперь… но все равно, что думают о
них теперь; через несколько лет, очень немного лет,
к ним будут
взывать: «спасите нас!», и что будут
они говорить будет исполняться всеми; еще немного лет, быть может, и не лет, а месяцев, и станут
их проклинать, и
они будут согнаны со сцены, ошиканные, страмимые.