Неточные совпадения
Но вот что: если
этот мир — только мой, зачем же он в
этих записях? Зачем здесь
эти нелепые «сны», шкафы, бесконечные коридоры? Я с прискорбием вижу, что вместо стройной и строго математической поэмы в честь Единого Государства — у меня выходит какой-то
фантастический авантюрный роман. Ах, если бы и в самом деле
это был только роман, а не теперешняя моя, исполненная иксов, и падений, жизнь.
Это было естественно,
этого и надо было ждать. Мы вышли из земной атмосферы. Но так как-то все быстро, врасплох — что все кругом оробели, притихли. А мне — мне показалось даже легче под
этим фантастическим, немым солнцем: как будто я, скорчившись последний раз, уже переступил неизбежный порог — и мое тело где-то там, внизу, а я несусь в новом
мире, где все и должно быть непохожее, перевернутое…
Он сел в кресло и, рассматривая работу, которая как будто не определялась понятием живописи, долго пытался догадаться: что думал художник Босх, создавая из разрозненных кусков реального
этот фантастический мир?
И вот
этот фантастический мир, живущий по своему закону и не желающий знать закона Божьего, есть создание человеческой похоти, эгоцентрических страстей, в которых человек теряет свою свободу и образ Божий.
Неточные совпадения
Казалось, за
этим сонно-фантастическим
миром существовал еще более
фантастический провал, который разрешал все затруднения тем, что в нем все пропадало, — всё без остатка.
Много раз в моей жизни у меня бывала странная переписка с людьми, главным образом с женщинами, часто с такими, которых я так никогда и не встретил. В парижский период мне в течение десяти лет писала одна
фантастическая женщина, настоящего имени которой я так и не узнал и которую встречал всего раза три.
Это была женщина очень умная, талантливая и оригинальная, но близкая к безумию. Другая переписка из-за границы приняла тяжелый характер.
Это особый
мир общения.
Как ни слаба была полоска света, падавшая на пол залы сквозь ряд высунутых стульями ножек, но все-таки по
этому полу, прямо к гостиной двери, ползла громадная,
фантастическая тень, напоминавшая какое-то многорукое чудовище из волшебного
мира.
Успех такого рода извергов — одна из ужаснейших тайн истории; но раз
эта тайна прокралась в
мир, все существующее, конкретное и отвлеченное, реальное и
фантастическое, — все покоряется гнету ее.
Теперь
эти свойства всецело перенеслись на отвлеченную,
фантастическую почву, где уже не имелось места ни для отпора, ни для оправданий, где не было ни сильных, ни слабых, где не существовало ни полиции, ни мировых судов (или, лучше сказать, существовали, но единственно в видах ограждения его, Иудушкиных, интересов) и где, следовательно, он мог свободно опутывать целый
мир сетью кляуз, притеснений и обид.