Неточные совпадения
Она скрипнула пером, я
увидел себя
на странице: «Д-503» — и — рядом клякса.
На эстраде поэт читал предвыборную оду, но я не слышал ни одного слова: только мерные качания гекзаметрического маятника, и с каждым его размахом все ближе какой-то назначенный час. И я еще лихорадочно перелистываю в рядах одно лицо за другим — как
страницы — и все еще не
вижу того единственного, какое я ищу, и его надо скорее найти, потому что сейчас маятник тикнет, а потом —
Я
увидел на столе листок — последние две
страницы вчерашней моей записи: как оставил их там с вечера — так и лежали. Если бы она
видела, что я писал там… Впрочем, все равно: теперь это — только история, теперь это — до смешного далекое, как сквозь перевернутый бинокль…
Кровь плеснула мне в голову, в щеки — опять белая
страница: только в висках — пульс, и вверху гулкий голос, но ни одного слова. Лишь когда он замолк, я очнулся, я
увидел: рука двинулась стопудово — медленно поползла —
на меня уставился палец.
Неточные совпадения
Хранили многие
страницы // Отметку резкую ногтей; // Глаза внимательной девицы // Устремлены
на них живей. // Татьяна
видит с трепетаньем, // Какою мыслью, замечаньем // Бывал Онегин поражен, // В чем молча соглашался он. //
На их полях она встречает // Черты его карандаша. // Везде Онегина душа // Себя невольно выражает // То кратким словом, то крестом, // То вопросительным крючком.
Дома
на него набросилась Варвара, ее любопытство было разогрето до кипения, до ярости, она перелистывала Самгина, как новую книгу, стремясь отыскать в ней самую интересную, поражающую
страницу, и легко уговорила его рассказать в этот же вечер ее знакомым все, что он
видел. Он и сам хотел этого, находя, что ему необходимо разгрузить себя и что полезно будет устроить нечто вроде репетиции серьезного доклада.
«Я понял бы ваши слезы, если б это были слезы зависти, — сказал я, — если б вам было жаль, что
на мою, а не
на вашу долю выпадает быть там, где из нас почти никто не бывает,
видеть чудеса, о которых здесь и мечтать трудно, что мне открывается вся великая книга, из которой едва кое-кому удается прочесть первую
страницу…» Я говорил ей хорошим слогом.
Дальше не будет таинственности, ты всегда будешь за двадцать
страниц вперед
видеть развязку каждого положения, а
на первый случай я скажу тебе и развязку всей повести: дело кончится весело, с бокалами, песнью: не будет ни эффектности, никаких прикрас.
Правда, тяжело нам дышать под мертвящим давлением самодурства, бушующего в разных видах, от первой до последней
страницы Островского; но и окончивши чтение, и отложивши книгу в сторону, и вышедши из театра после представления одной из пьес Островского, — разве мы не
видим наяву вокруг себя бесчисленного множества тех же Брусковых, Торцовых, Уланбековых, Вышневских, разве не чувствуем мы
на себе их мертвящего дыхания?..