Неточные совпадения
Вот так же и тут: я не могу себе представить
город, не одетый Зеленой
Стеною, не могу представить жизнь, не облеченную в цифровые ризы Скрижали.
Я помню — первое у меня было: «Скорее, сломя голову, назад». Потому что мне ясно: пока я там, в коридорах, ждал — они как-то взорвали или разрушили Зеленую
Стену — и оттуда все ринулось и захлестнуло наш очищенный от низшего мира
город.
— Братья… — это она. — Братья! Вы все знаете: там, за
Стеною, в
городе — строят «Интеграл». И вы знаете: пришел день, когда мы разрушим эту
Стену — все
стены — чтобы зеленый ветер из конца в конец — по всей земле. Но «Интеграл» унесет эти
стены туда, вверх, в тысячи иных земель, какие сегодня ночью зашелестят вам огнями сквозь черные ночные листья…
Знаю: сперва это было о Двухсотлетней Войне. И вот — красное на зелени трав, на темных глинах, на синеве снегов — красные, непросыхающие лужи. Потом желтые, сожженные солнцем травы, голые, желтые, всклокоченные люди — и всклокоченные собаки — рядом, возле распухшей падали, собачьей или, может быть, человечьей… Это, конечно, — за
стенами: потому что
город — уже победил, в
городе уже наша теперешняя — нефтяная пища.
Странно: барометр идет вниз, а ветра все еще нет, тишина. Там, наверху, уже началось — еще неслышная нам — буря. Во весь дух несутся тучи. Их пока мало — отдельные зубчатые обломки. И так: будто наверху уже низринут какой-то
город, и летят вниз куски
стен и башен, растут на глазах с ужасающей быстротой — все ближе, — но еще дни им лететь сквозь голубую бесконечность, пока не рухнут на дно, к нам, вниз.
Я спотыкался о тугие, свитые из ветра канаты и бежал к ней. Зачем? Не знаю. Я спотыкался, пустые улицы, чужой, дикий
город, неумолчный, торжествующий птичий гам, светопреставление. Сквозь стекло
стен — в нескольких домах я видел (врезалось): женские и мужские нумера бесстыдно совокуплялись — даже не спустивши штор, без всяких талонов, среди бела дня…
Уже несколько недель город был обложен тесным кольцом врагов, закованных в железо; по ночам зажигались костры, и огонь смотрел из черной тьмы на
стены города множеством красных глаз — они пылали злорадно, и это подстерегающее горение вызывало в осажденном городе мрачные думы.
С одной сотней казаков он явился к
стенам города Ландсберга. Казаки, высланные вперед для рекогносцировки, вернулись и с беспокойством объявили, что в городе прусские гусары.
Сотни неразрывных нитей связывали ее сердце с древними камнями, из которых предки ее построили дома и сложили
стены города, с землей, где лежали кости ее кровных, с легендами, песнями и надеждами людей — теряло сердце матери ближайшего ему человека и плакало: было оно подобно весам, но, взвешивая любовь к сыну и городу, не могло понять — что легче, что тяжелей.
Неточные совпадения
Начались драки, бесчинства и увечья; ходили друг против дружки и в одиночку и
стена на
стену, и всего больше страдал от этой ненависти
город, который очутился как раз посередке между враждующими лагерями.
Точно ли так велика пропасть, отделяющая ее от сестры ее, недосягаемо огражденной
стенами аристократического дома с благовонными чугунными лестницами, сияющей медью, красным деревом и коврами, зевающей за недочитанной книгой в ожидании остроумно-светского визита, где ей предстанет поле блеснуть умом и высказать вытверженные мысли, мысли, занимающие по законам моды на целую неделю
город, мысли не о том, что делается в ее доме и в ее поместьях, запутанных и расстроенных благодаря незнанью хозяйственного дела, а о том, какой политический переворот готовится во Франции, какое направление принял модный католицизм.
Высокий земляной вал окружал
город; где вал был ниже, там высовывалась каменная
стена или дом, служивший батареей, или, наконец, дубовый частокол.
Я приехал в Казань, опустошенную и погорелую. По улицам, наместо домов, лежали груды углей и торчали закоптелые
стены без крыш и окон. Таков был след, оставленный Пугачевым! Меня привезли в крепость, уцелевшую посереди сгоревшего
города. Гусары сдали меня караульному офицеру. Он велел кликнуть кузнеца. Надели мне на ноги цепь и заковали ее наглухо. Потом отвели меня в тюрьму и оставили одного в тесной и темной конурке, с одними голыми
стенами и с окошечком, загороженным железною решеткою.
Дул ветер, окутывая вокзал холодным дымом, трепал афиши на
стене, раскачивал опаловые, жужжащие пузыри электрических фонарей на путях. Над нелюбимым
городом колебалось мутно-желтое зарево, в сыром воздухе плавал угрюмый шум, его разрывали тревожные свистки маневрирующих паровозов. Спускаясь по скользким ступеням, Самгин поскользнулся, схватил чье-то плечо; резким движением стряхнув его руку, человек круто обернулся и вполголоса, с удивлением сказал: