Неточные совпадения
…Всю ночь — какие-то крылья, и я
хожу и закрываю голову руками от крыльев. А потом — стул. Но стул — не наш, теперешний, а древнего образца, из дерева. Я перебираю ногами, как лошадь (правая передняя — и левая задняя, левая передняя — и правая задняя), стул подбегает
к моей
кровати, влезает на нее — и я люблю деревянный стул: неудобно, больно.
Я поднялся
к себе, открыл свет. Туго стянутые обручем виски стучали, я
ходил — закованный все в одном и том же кругу: стол, на столе белый сверток,
кровать, дверь, стол, белый сверток… В комнате слева опущены шторы. Справа: над книгой — шишковатая лысина, и лоб — огромная желтая парабола. Морщины на лбу — ряд желтых неразборчивых строк. Иногда мы встречаемся глазами — и тогда я чувствую: эти желтые строки — обо мне.
— Вы… вы с ума
сошли! Вы не смеете… — Она пятилась задом — села, вернее, упала на
кровать — засунула, дрожа, сложенные ладонями руки между колен. Весь пружинный, все так же крепко держа ее глазами на привязи, я медленно протянул руку
к столу — двигалась только одна рука — схватил шток.
Неточные совпадения
Она увидела, что идет домой, когда
прошла уже ворота Пажеского корпуса, взяла извозчика и приехала счастливо, побила у двери отворившего ей Федю, бросилась
к шкапчику, побила высунувшуюся на шум Матрену, бросилась опять
к шкапчику, бросилась в комнату Верочки, через минуту выбежала
к шкапчику, побежала опять в комнату Верочки, долго оставалась там, потом пошла по комнатам, ругаясь, но бить было уже некого: Федя бежал на грязную лестницу, Матрена, подсматривая в щель Верочкиной комнаты, бежала опрометью, увидев, что Марья Алексевна поднимается, в кухню не попала, а очутилась в спальной под
кроватью Марьи Алексевны, где и пробыла благополучно до мирного востребования.
Он не обедал в этот день и не лег по обыкновению спать после обеда, а долго
ходил по кабинету, постукивая на ходу своей палкой. Когда часа через два мать послала меня в кабинет посмотреть, не заснул ли он, и, если не спит, позвать
к чаю, — то я застал его перед
кроватью на коленях. Он горячо молился на образ, и все несколько тучное тело его вздрагивало… Он горько плакал.
Однажды я заснул под вечер, а проснувшись, почувствовал, что и ноги проснулись, спустил их с
кровати, — они снова отнялись, но уже явилась уверенность, что ноги целы и я буду
ходить. Это было так ярко хорошо, что я закричал от радости, придавил всем телом ноги
к полу, свалился, но тотчас же пополз
к двери, по лестнице, живо представляя, как все внизу удивятся, увидав меня.
Доктор,
пройдя первую комнату, кликнул вполголоса Арапова и Персиянцева; никто не отзывался. Он нащупал араповскую
кровать и диван, — тоже никого нет. Розанов толкнул дверь в узенький чуланчик. Из-под пола показалась светлая линия. Наклонясь
к этой линии, Розанов взялся за железное кольцо и приподнял люк погреба. Из творила на него пахнуло сыростью, а трепетный свет из ямы в одно мгновение погас, и доктора окружила совершенная тьма и сверху, и снизу, и со всех сторон.
Мы по-прежнему
ходили к нему всякий день и видели, как его мыли; но сначала я смотрел на все без участья: я мысленно жил в спальной у моей матери, у
кровати больной.