Неточные совпадения
Моя комната. Еще зеленое, застывшее утро. На двери шкафа осколок солнца. Я — в кровати. Сон. Но еще буйно бьется, вздрагивает, брызжет сердце, ноет в концах пальцев, в коленях. Это — несомненно было. И я
не знаю теперь: что сон — что явь; иррациональные величины прорастают сквозь все
прочное, привычное, трехмерное, и вместо твердых, шлифованных плоскостей — кругом что-то корявое, лохматое…
Я вскочил,
не дожидаясь звонка, и забегал по комнате. Моя математика — до сих пор единственный
прочный и незыблемый остров во всей моей свихнувшейся жизни — тоже оторвалась, поплыла, закружилась. Что же, значит, эта нелепая «душа» — так же реальна, как моя юнифа, как мои сапоги — хотя я их и
не вижу сейчас (они за зеркальной дверью шкафа)? И если сапоги
не болезнь — почему же «душа» болезнь?
Неточные совпадения
Стародум. Так. Только, пожалуй,
не имей ты к мужу своему любви, которая на дружбу походила б. Имей к нему дружбу, которая на любовь бы походила. Это будет гораздо
прочнее. Тогда после двадцати лет женитьбы найдете в сердцах ваших прежнюю друг к другу привязанность. Муж благоразумный! Жена добродетельная! Что почтеннее быть может! Надобно, мой друг, чтоб муж твой повиновался рассудку, а ты мужу, и будете оба совершенно благополучны.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как
не было той силы в природе, которая могла бы убедить прохвоста в неведении чего бы то ни было, то в этом случае невежество являлось
не только равносильным знанию, но даже в известном смысле было
прочнее его.
Но, с другой стороны,
не меньшего вероятия заслуживает и то соображение, что как ни привлекательна теория учтивого обращения, но, взятая изолированно, она нимало
не гарантирует людей от внезапного вторжения теории обращения неучтивого (как это и доказано впоследствии появлением на арене истории такой личности, как майор Угрюм-Бурчеев), и, следовательно, если мы действительно желаем утвердить учтивое обращение на
прочном основании, то все-таки прежде всего должны снабдить людей настоящими якобы правами.
— Тем хуже, чем
прочнее положение женщины в свете, тем хуже. Это всё равно, как уже
не то что тащить fardeau руками, а вырывать его у другого.
Как бы то ни было, цель человека все еще
не определена, если он
не стал наконец твердой стопою на
прочное основание, а
не на какую-нибудь вольнодумную химеру юности.