Неточные совпадения
А это разве не абсурд, что
государство (оно смело называть себя
государством!) могло оставить без всякого контроля сексуальную жизнь. Кто, когда и сколько
хотел… Совершенно ненаучно, как звери. И как звери, вслепую, рожали детей. Не смешно ли: знать садоводство, куроводство, рыбоводство (у нас есть точные данные, что они знали все это) и не суметь дойти до последней ступени этой логической лестницы: детоводства. Не додуматься до наших Материнской и Отцовской Норм.
Нужно ли говорить, что у нас и здесь, как во всем, — ни для каких случайностей нет места, никаких неожиданностей быть не может. И самые выборы имеют значение скорее символическое: напомнить, что мы единый, могучий миллионноклеточный организм, что мы — говоря словами «Евангелия» древних — единая Церковь. Потому что история Единого
Государства не знает случая, чтобы в этот торжественный день
хотя бы один голос осмелился нарушить величественный унисон.
Скорее — за стол. Развернул свои записи, взял перо — чтобы они нашли меня за этой работой на пользу Единого
Государства. И вдруг — каждый волос на голове живой, отдельный и шевелится: «А что, если возьмут и прочтут
хотя бы одну страницу — из этих, из последних?»
Монархиня говорит, что истинное оскорбление Величества есть только злодейский умысел против Государя (478); что не должно наказывать за слова как за действия (481), кроме случая, в котором возмутитель проповедует мятеж и бунт, следственно, уже действует (480); что слова всего более подвержены изъяснениям и толкам; что безрассудная нескромность не есть злоба (481); что для самого безумного носителя имени Царей должно определить только исправительное наказание (482); что в «самодержавном
государстве хотя и нетерпимы язвительные сочинения, но что их не должно вменять в преступление, ибо излишняя строгость в рассуждении сего будет угнетением разума, производит невежество, отнимает охоту писать и гасит дарования ума» (484).
Неточные совпадения
Паратов. Какие же
государства и какие города Европы вы осчастливить
хотите?
— Он очень милый старик, даже либерал, но — глуп, — говорила она, подтягивая гримасами веки, обнажавшие пустоту глаз. — Он говорит: мы не торопимся, потому что
хотим сделать все как можно лучше; мы терпеливо ждем, когда подрастут люди, которым можно дать голос в делах управления
государством. Но ведь я у него не конституции прошу, а покровительства Императорского музыкального общества для моей школы.
— Война — явление исторически неизбежное, — докторально начал он, сняв очки и протирая стекла платком. — Война свидетельствует о количественном и качественном росте народа. В основе войны лежит конкуренция. Каждый из вас
хочет жить лучше, чем он живет, так же и каждое
государство, каждый народ…
— А пожалуй, не надо бы. Мне вот кажется, что для
государства нашего весьма полезно столкновение тех, кои веруют по Герцену и славянофилам с опорой на Николая Чудотворца в лице мужичка, с теми, кои
хотят веровать по Гегелю и Марксу с опорою на Дарвина.
— Левой рукой сильно не ударишь! А — уж вы как
хотите — а ударить следует! Я не
хочу, чтоб мне какой-нибудь сапожник брюхо вспорол. И чтоб дом подожгли — не желаю! Вон вчера слободская мастеровщина какого-то будто бы агента охраны укокала и домишко его сожгла. Это не значит, что я — за черную сотню, самодержавие и вообще за чепуху. Но если вы взялись управлять
государством, так управляйте, черт вас возьми! Я имею право требовать покоя…