Неточные совпадения
К счастью, только изредка. К счастью, это только мелкие аварии деталей: их легко ремонтировать, не останавливая вечного, великого хода всей Машины. И для того, чтобы выкинуть вон погнувшийся болт, у нас
есть искусная, тяжкая рука Благодетеля, у нас
есть опытный глаз
Хранителей…
Да, кстати, теперь вспомнил: этот вчерашний, дважды изогнутый, как S, — кажется, мне случалось видать его выходящим из Бюро
Хранителей. Теперь понимаю, отчего у меня
было это инстинктивное чувство почтения к нему и какая-то неловкость, когда эта странная I при нем… Должен сознаться, что эта I…
После 21.30 у меня
был свободный час. Можно
было бы уже сегодня пойти в Бюро
Хранителей и сделать заявление.
Снова медленный, тяжкий жест — и на ступеньках Куба второй поэт. Я даже привстал:
быть не может! Нет, его толстые, негрские губы, это он… Отчего же он не сказал заранее, что ему предстоит высокое… Губы у него трясутся, серые. Я понимаю: пред лицом Благодетеля, пред лицом всего сонма
Хранителей — но все же: так волноваться…
Кто знает: может
быть, именно их,
Хранителей, провидела фантазия древнего человека, создавая своих нежно-грозных «архангелов», приставленных от рождения к каждому человеку.
Я знал: прочтенное ею письмо — должно еще пройти через Бюро
Хранителей (думаю, излишне объяснять этот естественный порядок) и не позже 12
будет у меня. Но я
был смущен этой самой улыбочкой, чернильная капля замутила мой прозрачный раствор. Настолько, что позже на постройке «Интеграла» я никак не мог сосредоточиться — и даже однажды ошибся в вычислениях, чего со мной никогда не бывало.
Нет: после всего, что
было, после того как я настолько недвусмысленно показал свое отношение к ней. Вдобавок ведь она даже не знала:
был ли я в Бюро
Хранителей, — ведь ей неоткуда
было узнать, что я
был болен, — ну, вообще не мог… И несмотря на все —
— А ведь вы не
были в Бюро
Хранителей?
Мне пришлось недавно исчислить кривизну уличной мембраны нового типа (теперь эти мембраны, изящно задекорированные, на всех проспектах записывают для Бюро
Хранителей уличные разговоры). И помню: вогнутая, розовая трепещущая перепонка — странное существо, состоящее только из одного органа — уха. Я
был сейчас такой мембраной.
Милая, бедная О! Розовый рот — розовый полумесяц рожками книзу. Но не могу же я рассказать ей все, что
было, — хотя б потому, что это сделает ее соучастницей моих преступлений: ведь я знаю, у ней не хватит силы пойти в Бюро
Хранителей, и следовательно —
S… Почему все дни я слышу за собой его плоские, хлюпающие, как по лужам, шаги? Почему он все дни за мной — как тень? Впереди, сбоку, сзади, серо-голубая, двухмерная тень: через нее проходят, на нее наступают, но она все так же неизменно здесь, рядом, привязанная невидимой пуповиной.
Быть может, эта пуповина — она, I? Не знаю. Или,
быть может, им,
Хранителям, уже известно, что я…
Вверху невысоко — метрах в 50 — жужжали аэро. По их медленному низкому лету, по спущенным вниз черным хоботам наблюдательных труб — я узнал аппараты
Хранителей. Но их
было не два и не три, как обычно, а от десяти до двенадцати (к сожалению, должен ограничиться приблизительной цифрой).
Сознаюсь: та же мысль
была и у меня. Но я вспомнил, сколько раз он
был настоящим моим ангелом-хранителем, сколько раз он спасал меня, и смело подошел, протянул руку, сорвал листок.
— От имени
Хранителей… Вам — кому я говорю, те слышат, каждый из них слышит меня — вам я говорю: мы знаем. Мы еще не знаем ваших нумеров — но мы знаем все. «Интеграл» — вашим не
будет! Испытание
будет доведено до конца, и вы же — вы теперь не посмеете шевельнуться — вы же, своими руками, сделаете это. А потом… Впрочем, я кончил…
К счастью — это
было уже в двадцати шагах, уже вывеска — золотые буквы «Бюро
Хранителей». На пороге я остановился, хлебнул воздуху сколько мог — и вошел.
Неточные совпадения
Тогда — закричала я истошным голосом, на всех людей, на господа бога и ангелов
хранителей, — кричу, а меня кусают, внутренности жгут — щекотят, слезы мои
пьют… слезы
пьют.
— Опомнитесь и оставьте меня! — строго сказал он, — если в доме моего друга поселился демон, я хочу
быть ангелом-хранителем его покоя…
Ангел-хранитель невидимо ограждал? бабушкина судьба берегла ее? или… что?» Что бы ни
было, а он этому загадочному «или» обязан тем, что остался честным человеком.
Наше дворянство и теперь, потеряв права, могло бы оставаться высшим сословием, в виде
хранителя чести, света, науки и высшей идеи и, что главное, не замыкаясь уже в отдельную касту, что
было бы смертью идеи.
— Камень в огород! И камень низкий, скверный! Не боюсь! О господа, может
быть, вам слишком подло мне же в глаза говорить это! Потому подло, что я это сам говорил вам. Не только хотел, но и мог убить, да еще на себя добровольно натащил, что чуть не убил! Но ведь не убил же его, ведь спас же меня ангел-хранитель мой — вот этого-то вы и не взяли в соображение… А потому вам и подло, подло! Потому что я не убил, не убил, не убил! Слышите, прокурор: не убил!