Еще
вторые петухи не пропели, как вдруг две тройки примчались к постоялому двору. Густой пар валил от лошадей, и, в то время как из саней вылезало несколько человек, закутанных в шубы, усталые кони, чувствуя близость ночлега, взрывали копытами глубокий снег и храпели от нетерпения.
— Нет, господа честные, прошу у меня не буянить, — сказал хозяин. — А ты, добрый человек, никак, забыл, что хотел чем свет ехать? Слышишь,
вторые петухи поют?
«Так неужели же и это всё делалось только по недоразумению? Как бы сделать так, чтобы обеспечить всем этим чиновникам их жалованье и даже давать им премию за то, чтобы они только не делали всего того, что они делают?» думал Нехлюдов. И на этих мыслях, уже после
вторых петухов, несмотря на блох, которые, как только он шевелился, как фонтан, брызгали вокруг него, он заснул крепким сном.
Неточные совпадения
Пари иногда доходили до нескольких тысяч рублей. Фаворитами публики долгое время были выписанные из Англии
петухи мучника Ларионова, когда-то судившегося за поставку гнилой муки на армию, но на своих
петухах опять выскочившего в кружок богатеев, простивших ему прошлое «за удачную петушиную охоту». Эти бои оканчивались в кабинетах и залах
второго этажа трактира грандиознейшей попойкой.
Петухи второй раз уже пели, а решетка держалась.
Им ответ держал премудрый царь: «Я еще вам, братцы, про то скажу: у нас Кит-рыба всем рыбам мать: на трех на китах земля стоит; Естрафиль-птица всем птицам мати; что живет та птица на синем море; когда птица вострепенется, все синё море всколебается, потопляет корабли гостиные, побивает суда поморские; а когда Естрафиль вострепещется, во
втором часу после полунощи, запоют
петухи по всей земли, осветится в те поры вся земля…»
Ворошилов угомонился, наконец; голос его, юношески звонкий и хриплый, как у молодого
петуха, слегка порвался… Кстати ж, Бамбаев начал декламировать стихи и опять чуть не расплакался, что произвело впечатление скандала за одним соседним столом, около которого поместилось английское семейство, и хихиканье за другим: две лоретки обедали за этим
вторым столом с каким-то престарелым младенцем в лиловом парике. Кельнер принес счет; приятели расплатились.
Нарядилась она в наряд хороший, надела теплый полушубочек и ушла. Жду я ее: пропели первые
петухи — нейдет, пропели
вторые — нет!