Неточные совпадения
В начале июля месяца, спустя несколько недель после несчастного случая, описанного нами в предыдущей главе, часу в седьмом после обеда, Прасковья Степановна Лидина, брат ее Ижорской, Рославлев и Сурской сидели вокруг
постели, на которой лежала больная Оленька; несколько поодаль сидел Ильменев, а
у самого
изголовья постели стояла Полина и домовой лекарь Ижорского, к которому Лидина не имела вовсе веры, потому что он был русской и учился не за морем, а в Московской академии.
Часу в шестом утра, в просторной и светлой комнате,
у самого
изголовья постели, накоторой лежал не пришедший еще в чувство Рославлев, сидела молодая девушка; глубокая, неизъяснимая горесть изображалась на бледном лице ее. Подле нее стоял знакомый уже нам домашний лекарь Ижорского; он держал больного за руку и смотрел с большим вниманием на безжизненное лицо его.
У дверей комнаты стоял Егор и поглядывал с беспокойным и вопрошающим видом на лекаря.
Неточные совпадения
Ольга Порфирьевна уже скончалась, но ее еще не успели снять с
постели. Миниатюрная головка ее, сморщенная, с обострившимися чертами лица, с закрытыми глазами, беспомощно высовывалась из-под груды всякого тряпья, наваленного ради тепла;
у изголовья, на стуле, стоял непочатый стакан малинового настоя. В углу,
у образов, священник, в ветхой рясе, служил панихиду.
Теперь, когда Марья Порфирьевна перешагнула уже за вторую половину седьмого десятилетия жизни, конечно, не могло быть речи о драгунских офицерах, но даже мы, дети, знали, что
у старушки над самым
изголовьем постели висел образок Иосифа Прекрасного, которому она особенно усердно молилась и в память которого, 31 марта, одевалась в белое коленкоровое платье и тщательнее, нежели в обыкновенные дни, взбивала свои сырцового шелка кудри.
Она повела нас в горницу к дедушке, который лежал на
постели, закрывши глаза; лицо его было бледно и так изменилось, что я не узнал бы его;
у изголовья на креслах сидела бабушка, а в ногах стоял отец,
у которого глаза распухли и покраснели от слез.
Семь часов вечера. Чудинов лежит в
постели; лицо
у него в поту; в теле чувствуется то озноб, то жар;
у изголовья его сидит Анна Ивановна и вяжет чулок. В полузабытьи ему представляется то светлый дух с светочем в руках, то злобная парка с смердящим факелом. Это — «ученье», ради которого он оставил родной кров.
— Обрадуется, мама, — ответила Ида; проводив Шульцев, уложила старушку в
постель, а сама до самого света просидела
у ее
изголовья.