Неточные совпадения
— Постойте, постойте! — продолжал Степан Кондратьевич. — Этим дело
не кончилось. Все наше войско двинулось вперед, конница бросилась на неприятельскую пехоту, и что ж?..
Как бы вы думали?.. Турки построились в каре!.. Слышите ли, батюшка? в каре!.. Что, сударь, когда это
бывало?
«Да, барин, — молвил я, — под иной час тяжко
бывает; кони дороги, кормы также, разгон большой, а на прогонах далеко
не уедешь; там, глядишь, смотритель придерется, к исправнику попадешь в лапы —
какое житье?
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, — слушал я, брат, тебя:
не в батюшку ты пошел! Тот был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи веришь! Счастлив этот краснобай, что
не я его возил:
побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с
каким подвохом, проклятый! Да нет, ребята! старого воробья на мякине
не обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
— И, сударь! Придет беда, так все заговорят одним голосом, и дворяне и простой народ! То ли еще
бывало в старину: и триста лет татары владели землею русскою, а разве мы стали от этого сами татарами? Ведь все, а чем нас упрекает Сила Андреевич Богатырев, прививное, батюшка; а корень-то все русской. Дремлем до поры до времени; а
как очнемся да стрехнем с себя чужую пыль, так нас и
не узнаешь!
— Ну, конечно, батюшка! подчас напляшешься.
Не только губернатор, и слуги-то его начнут тебя пырять да гонять из угла в угол,
как легавую собаку. Чего б ни потребовали к его превосходительству, хоть птичьего молока, чтоб тут же родилось и выросло.
Бывало, с ног собьют, разбойники! А
как еще, на беду, губернатор приедет с супругою… ну! совсем молодца замотают! хоть вовсе спать
не ложись!
— Верно
не знает! — подхватил Зарядьев. — Вот года три тому назад ко мне в роту попал такой же точно молодчик — всех так и загонял!
Бывало, на словах города берет, а
как вышел в первый раз на ученье, так и язык прилип к гортани. До штабс-капитанского чина все в замке ходил.
—
Не дальше и
не ближе,
как Москва от французов. Что если бы… на свете все круговая порука, и ежели французы
побывают в Москве, так почему бы, кажется, и нам
не загулять в Париж? К тому ж и вежливость требует…
Небось турки их дюжее, да и тех,
бывало,
как примусь нанизывать, так господи боже мой! считать
не поспевают.
Опять я испугалася, // Макара Федосеича // Я не узнала: выбрился, // Надел ливрею шитую, // Взял в руки булаву, //
Как не бывало лысины. // Смеется: — Что ты вздрогнула? — // «Устала я, родной!»
Когда потом поместились они все в маленькой, уютной комнатке, озаренной свечками, насупротив балконной стеклянной двери наместо окна, Чичикову сделалось так приютно,
как не бывало давно.
Пастух под тенью спал, надеяся на псов, // Приметя то, змея из-под кустов // Ползёт к нему, вон высунувши жало; // И Пастуха на свете бы не стало: // Но сжаляся над ним, Комар, что было сил, // Сонливца укусил. // Проснувшися, Пастух змею убил; // Но прежде Комара спросонья так хватил, // Что бедного его
как не бывало.
Неточные совпадения
Купцы. Ей-богу! такого никто
не запомнит городничего. Так все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть,
не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что у меня сиделец
не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его
бывают на Антона, и уж, кажись, всего нанесешь, ни в чем
не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Городничий. Ах, боже мой! Я, ей-ей,
не виноват ни душою, ни телом.
Не извольте гневаться! Извольте поступать так,
как вашей милости угодно! У меня, право, в голове теперь… я и сам
не знаю, что делается. Такой дурак теперь сделался,
каким еще никогда
не бывал.
Осип, слуга, таков,
как обыкновенно
бывают слуги несколько пожилых лет. Говорит сурьёзно, смотрит несколько вниз, резонер и любит себе самому читать нравоучения для своего барина. Голос его всегда почти ровен, в разговоре с барином принимает суровое, отрывистое и несколько даже грубое выражение. Он умнее своего барина и потому скорее догадывается, но
не любит много говорить и молча плут. Костюм его — серый или синий поношенный сюртук.
— А счастье наше — в хлебушке: // Я дома в Белоруссии // С мякиною, с кострикою // Ячменный хлеб жевал; //
Бывало, вопишь голосом, //
Как роженица корчишься, //
Как схватит животы. // А ныне, милость Божия! — // Досыта у Губонина // Дают ржаного хлебушка, // Жую —
не нажуюсь! —
Стародум. Любезная Софья! Я узнал в Москве, что ты живешь здесь против воли. Мне на свете шестьдесят лет. Случалось быть часто раздраженным, ино-гда быть собой довольным. Ничто так
не терзало мое сердце,
как невинность в сетях коварства. Никогда
не бывал я так собой доволен,
как если случалось из рук вырвать добычь от порока.