Неточные совпадения
— Покорно благодарю!.. То
есть: я не способен любить, я человек бездушной… Не правда ли?.. Но дело не о том. Ты тоскуешь о своей Полине. Кто ж тебе мешает лететь в ее страстные объятия?.. Уж выпускают ли тебя из Петербурга? Не задолжал ли ты, степенный человек?.. Меня этак однажды продержали недельки две лишних в Москве…
Послушай! если тебе надобно тысячи две, три…
Что за краснобай!.. как начнет рассказывать, так
есть что
послушать: гусли да и только!
— Не беспокойся! — перервал князь Радугин, садясь на диван. — Я заехал к тебе на минуту, рассказать одну презабавную историю, и очень рад, что застал у тебя этих господ. Так и
быть!.. Дурно ли, хорошо ли, а расскажу этот анекдот по-французски: пускай и они посмеются вместе со мною… Ecoutez, messieurs! [
Послушайте, господа! (франц.)] — примолвил Радугин по-французски. — Хотите ли, я вам расскажу презабавную новость?
— Тогда я носил мундир, mon cher! А теперь во фраке хочу посибаритничать. Однако ж знаешь ли, мой друг? Хоть я не очень скучаю теперешним моим положением, а все-таки мне
было веселее, когда я служил. Почему знать? Может
быть, скоро понадобятся офицеры; стоит нам поссориться с французами… Признаюсь, люблю я этот милый веселый народ; что и говорить, славная нация! А как подумаешь, так надобно с ними порезаться: зазнались, разбойники!
Послушай, Вольдемар: если у нас
будет война, я пойду опять в гусары.
Слушай-ка, детина, — примолвил проезжий, — я тебе скажу всю правду-истину, а ты своим товарищам рассказывай: наш царь Бонапарт завоевал всю землю, да и к вам скоро в гости
будет».
— Ну, Андрюша! — сказал старый крестьянин, —
слушал я, брат, тебя: не в батюшку ты пошел! Тот
был мужик умный: а ты, глупая голова, всякой нехристи веришь! Счастлив этот краснобай, что не я его возил: побывал бы он у меня в городском остроге. Эк он подъехал с каким подвохом, проклятый! Да нет, ребята! старого воробья на мякине не обманешь: ведь этот проезжий — шпион.
— Эх, братец, не мешай! Добро, так и
быть! ступай домой, Сергей Иванович; да смотри, чтоб вперед этого не
было. Теперь у нас
будут и без тебя больные.
Слушай, Парфен! — продолжал Ижорской, идя навстречу к дворецкому, — у нас теперь в больнице нет никого больных…
— Постой!.. Так точно… вот, кажется, за этим кустом говорят меж собой наши солдаты… пойдем поближе. Ты не можешь себе представить, как иногда забавны их разговоры, а особливо, когда они уверены, что никто их не слышит. Мы привыкли видеть их во фрунте и думаем, что они вовсе не рассуждают. Послушай-ка, какие
есть между ними политики — умора, да и только! Но тише!.. Не шуми, братец!
— Не бойся, братец! Бой
будет равный. Видишь, один эскадрон принимает направо, прямехонько на нас. Милости просим, господа! мы вас попотчеваем! Смотри, ребята! без приказа не стрелять, задним шеренгам передавать передней заряженные ружья; не торопиться и
слушать команды. Господа офицеры! прошу
быть внимательными. По первому взводу строй каре!
— То-то и дело, что нет — провал бы ее взял, проклятую! Так и
есть! конная артиллерия.
Слушайте, ребята! если кто хоть на волос высунется вперед — боже сохрани! Тихим шагом!.. Господа офицеры! идти в ногу!.. Левой, правой… раз, два!..
«Что ты, братец? — спросил я, — где барин?» Вот он собрался с духом и стал нам рассказывать; да видно, со страстей язык-то у него отнялся: уж он мямлил, мямлил, насилу поняли, что в кладбищной церкви мертвецы
пели всенощную, что вы пошли их
слушать, что вдруг у самой церкви и закричали и захохотали; потом что-то зашумело, покатилось, раздался свист, гам и конской топот; что один мертвец, весь в белом, перелез через плетень, затянул во все горло: со святыми упокой — и побежал прямо к телеге; что он, видя беду неминучую, кинулся за куст, упал ничком наземь и вплоть до нашего прихода творил молитву.
— Нет, братец, не знаю, — сказал Сборской. —
Послушай, Зарецкой, ты
будешь держаться около Москвы, так возьми его с собою. С тобой надобно же кому-либудь
быть: ты едешь верхом. Прощай, мой друг!.. Тьфу, пропасть! не знаю, как тебе, а мне больно грустно! Ну, господа французы! дорвемся же и мы когда-нибудь до вас!
— В этот переулок?.. — И в самом деле,
было чего испугаться: узкой переулок, которым хотел их вести купец, походил на отверстие раскаленной печи; он изгибался позади домов, выстроенных на набережной, и, казалось, не имел никакого выхода. —
Послушай! — продолжал генерал, взглянув недоверчиво на купца, — если это подлое предательство, то, клянусь честию! твоя голова слетит прежде, чем кто-нибудь из нас погибнет.
Ступайте к нему; я готов для него сделать все… да, все!.. но, бога ради, не говорите ему…
послушайте: он
был болен,
быть может, он не в силах идти пешком…
—
Слушай, Владимир! — сказал твердым голосом его приятель, — я здесь под чужим именем, и если
буду узнан, то меня сегодня же расстреляют как шпиона.
Заговорит дело —
есть что
послушать: все знает; заговорит вздор — также заслушаешься: какая веселость в каждом слове!
—
Послушайте, братцы! — вскричал Рославлев, — видит бог, на мне
был крест, да меня ограбили французы.
— Погоди, кум, не торопись! — сказал Иван. — Послушай-ка, молодец: ты баишь, что с тебя сняли крест французы. Ну! а какой он
был? деревянный или серебряный?
Надобно
было все это видеть и привыкнуть смотреть на это, чтоб постигнуть наконец, с каким отвращением
слушает похвалы доброму сердцу и чувствительности императора французов тот, кто
был свидетелем сих ужасных бедствий и знает адское восклицание Наполеона: »Солдаты?.. и, полноте! поговоримте-ка лучше о лошадях!» [Так отвечал Наполеон одному из генералов, который стал ему докладывать о бедственном положении его солдат.
— И полно, братец! Тебе все чудятся штыки, да ружья! Нужно
было перервать Ленского в самом интересном месте. И тебе охота его
слушать? Рассказывай, братец!
— Да, да!.. это точно
было наяву, — продолжала она с ужасною улыбкою, — точно!.. Мое дитя при мне, на моих коленях умирало с голода! Кажется… да, вдруг закричали: «Русской офицер!» «Русской! — подумала я, — о! верно, он накормит моего сына», — и бросилась вместе с другими к валу, по которому он ехал. Не понимаю сама, как могла я пробиться сквозь толпу, влезть на вал и упасть к ногам офицера, который, не
слушая моих воплей, поскакал далее…
Неточные совпадения
Осип.
Послушай, малый: ты, я вижу, проворный парень; приготовь-ка там что-нибудь
поесть.
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась, нет, еще нужно копаться…
Было бы не
слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
Я иду, сударь, и
слушаю: // Ночь светла и месячна, // Реки тихи, перевозы
есть, // Леса темны, караулы
есть.
Молчать! уж лучше
слушайте, // К чему я речь веду: // Тот Оболдуй, потешивший // Зверями государыню, //
Был корень роду нашему, // А
было то, как сказано, // С залишком двести лет.
К дьячку с семинаристами // Пристали: «
Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню — не народную — // Впервые
спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее не
пел, // А,
слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» // Не в шутку называл.)