Неточные совпадения
Я осмотрел опустевшую квартиру Смита, и мне она
понравилась.
Надобно думать, чтоб князю действительно
понравился Николай Сергеич, человек простой, прямой, бескорыстный, благородный.
Он чрезвычайно
нравился женщинам, и связь с одной из светских красавиц доставила ему скандалезную славу.
Ну, лицо не лицо, — это ведь не велика беда, лицо-то; для меня и твое хорошо, и очень
нравится…
Многое в нем мне упорно не
нравилось, даже изящная его наружность и, может быть, именно потому, что она была как-то уж слишком изящна.
Тогдашние намерения князя женить сына на Катерине Федоровне Филимоновой, падчерице графини, были еще только в проекте, но он сильно настаивал на этом проекте; он возил Алешу к будущей невесте, уговаривал его стараться ей
понравиться, убеждал его и строгостями и резонами; но дело расстроилось из-за графини.
Алеша проговорился мне тайком, что отец как будто немножко и рад был всей этой истории: ему
нравилось во всем этом деле унижение Ихменева.
Ей не
нравилась скорость моих вопросов. Мы замолчали, продолжая ходить по комнате.
Мы, разумеется, начали разговор о вчерашнем. Меня особенно поразило то, что мы совершенно сходимся с ней в впечатлении нашем о старом князе: ей он решительно не
нравился, гораздо больше не
нравился, чем вчера. И когда мы перебрали по черточкам весь его вчерашний визит, Наташа вдруг сказала...
— Послушай, Ваня, а ведь так всегда бывает, что вот если сначала человек не
понравится, то уж это почти признак, что он непременно
понравится потом. По крайней мере, так всегда бывало со мною.
Эта мысль ему особенно
нравилась.
По первому впечатлению она мне как-то нехотя
понравилась.
— В нем лжи нет, — отвечала она, подумав, — и когда он посмотрит прямо в глаза и что-нибудь говорит мне при этом, то мне это очень
нравится… Послушайте, Иван Петрович, вот я с вами говорю об этом, я девушка, а вы мужчина; хорошо ли я это делаю или нет?
— Разумеется, Алеша, и сам со слезами рассказывал: это было ведь хорошо с его стороны, и мне очень
понравилось. Мне кажется, он вас больше любит, чем вы его, Иван Петрович. Вот эдакими-то вещами он мне и
нравится. Ну, а во-вторых, я потому с вами так прямо говорю, как сама с собою, что вы очень умный человек и много можете мне дать советов и научить меня.
— Ну, а что касается до этой девушки, то, право, я ее уважаю, даже люблю, уверяю вас; капризна она немножко, но ведь «нет розы без шипов», как говорили пятьдесят лет назад, и хорошо говорили: шипы колются, но ведь это-то и заманчиво, и хоть мой Алексей дурак, но я ему отчасти уже простил — за хороший вкус. Короче, мне эти девицы
нравятся, и у меня — он многознаменательно сжал губы — даже виды особенные… Ну, да это после…
— Вот что, молодой мой друг, — начал он, серьезно смотря на меня, — нам с вами эдак продолжать нельзя, а потому лучше уговоримся. Я, видите ли, намерен был вам кое-что высказать, ну, а вы уж должны быть так любезны, чтобы согласиться выслушать, что бы я ни сказал. Я желаю говорить, как хочу и как мне
нравится, да по-настоящему так и надо. Ну, так как же, молодой мой друг, будете вы терпеливы?
Вероятно, выдумка этой новой шалости очень ей
нравилась; глаза ее так и горели, а губки так и подергивало смехом в ожидании ответа несколько изумленного доктора.
Нелли она очень
понравилась.
Вообще Михайлов своим сдержанным и неприятным, как бы враждебным, отношением очень не
понравился им, когда они узнали его ближе. И они рады были, когда сеансы кончились, в руках их остался прекрасный портрет, а он перестал ходить. Голенищев первый высказал мысль, которую все имели, именно, что Михайлов просто завидовал Вронскому.
Чем меньше женщину мы любим, // Тем легче
нравимся мы ей // И тем ее вернее губим // Средь обольстительных сетей. // Разврат, бывало, хладнокровный // Наукой славился любовной, // Сам о себе везде трубя // И наслаждаясь не любя. // Но эта важная забава // Достойна старых обезьян // Хваленых дедовских времян: // Ловласов обветшала слава // Со славой красных каблуков // И величавых париков.
Стихотворение это, написанное красивым круглым почерком на тонком почтовом листе,
понравилось мне по трогательному чувству, которым оно проникнуто; я тотчас же выучил его наизусть и решился взять за образец. Дело пошло гораздо легче. В день именин поздравление из двенадцати стихов было готово, и, сидя за столом в классной, я переписывал его на веленевую бумагу.
Неточные совпадения
Хлестаков. А мне
нравится здешний городок. Конечно, не так многолюдно — ну что ж? Ведь это не столица. Не правда ли, ведь это не столица?
Хлестаков. Вы, как я вижу, не охотник до сигарок. А я признаюсь: это моя слабость. Вот еще насчет женского полу, никак не могу быть равнодушен. Как вы? Какие вам больше
нравятся — брюнетки или блондинки?
Хлестаков. Хорошие заведения. Мне
нравится, что у вас показывают проезжающим все в городе. В других городах мне ничего не показывали.
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое
нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право, боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда не услышишь.
Марья Антоновна. Фи, маменька, голубое! Мне совсем не
нравится: и Ляпкина-Тяпкина ходит в голубом, и дочь Земляники тоже в голубом. Нет, лучше я надену цветное.