С туземцами знался я мало, разговаривал с ними как-то напряженно и никого из них у себя не видал, исключая двух или трех навязчивых молодчиков еврейского происхождения, которые то и дело
забегали ко мне да занимали у меня деньги, благо der Russe верит.
— Совершенно знаю-с; Черносвитов, изобретя свою ногу, первым делом тогда
забежал ко мне показать. Но черносвитовская нога изобретена несравненно позже… И к тому же уверяет, что даже покойница жена его, в продолжение всего их брака, не знала, что у него, у мужа ее, деревянная нога. «Если ты, — говорит, когда я заметил ему все нелепости, — если ты в двенадцатом году был у Наполеона в камер-пажах, то и мне позволь похоронить ногу на Ваганьковском».
— И не думал. И теперь не думаю, несмотря на ваши слова, хотя… хотя кто ж тут с этими дураками может в чем-нибудь заручиться! — вдруг вскричал он в бешенстве, ударив кулаком по столу. — Я их не боюсь! Я с ними разорвал. Этот
забегал ко мне четыре раза и говорил, что можно… но, — посмотрел он на Ставрогина, — что ж, собственно, вам тут известно?
Неточные совпадения
Забегали наследники // И жены их — к Агапушке, // И к Климу, и
ко мне!
Некто крестьянин Душкин, содержатель распивочной, напротив того самого дома, является в контору и приносит ювелирский футляр с золотыми серьгами и рассказывает целую повесть: «Прибежал-де
ко мне повечеру, третьего дня, примерно в начале девятого, — день и час! вникаешь? — работник красильщик, который и до этого
ко мне на дню
забегал, Миколай, и принес
мне ефту коробку, с золотыми сережками и с камушками, и просил за них под заклад два рубля, а на мой спрос: где взял? — объявил, что на панели поднял.
Я уже сообщал во второй части моего рассказа,
забегая вперед, что он очень кратко и ясно передал
мне о письме
ко мне арестованного князя, о Зерщикове, о его объяснении в мою пользу и проч., и проч.
— Вот
я и хотел рассказать все по порядку, Степан Романыч, потому как Кишкин
меня в свидетели хочет выставить…
Забегал он
ко мне как-то на Фотьянку и все выпытывал про старое, а
я догадался, что он неспроста, и ничего ему не сказал. Увертлив пес.
— Видит бог, нет, батюшка! И
ко мне, случалось,
забегали с кулечками: кто голову сахару, кто фунтик чаю; да
я, бывало, так турну со двора, что насилу ноги уплетут.