Неточные совпадения
— Да, я отлично сделает шушель, — скромно подхватил сам гер Кригер, выступая на первый план. Это
был длинный, худощавый и добродетельный немец с рыжими клочковатыми
волосами и очками на горбатом носу.
Он
был высок, строен, тонок; лицо его
было продолговатое, всегда бледное; белокурые
волосы, большие голубые глаза, кроткие и задумчивые, в которых вдруг, порывами, блистала иногда самая простодушная, самая детская веселость.
Волосы, совсем поседевшие, в беспорядке выбивались из-под скомканной шляпы и длинными космами лежали на воротнике его старого, изношенного пальто. Я еще прежде заметил, что в иные минуты он как будто забывался; забывал, например, что он не один в комнате, разговаривал сам с собою, жестикулировал руками. Тяжело
было смотреть на него.
Я застал Наташу одну. Она тихо ходила взад и вперед по комнате, сложа руки на груди, в глубокой задумчивости. Потухавший самовар стоял на столе и уже давно ожидал меня. Молча и с улыбкою протянула она мне руку. Лицо ее
было бледно, с болезненным выражением. В улыбке ее
было что-то страдальческое, нежное, терпеливое. Голубые ясные глаза ее стали как будто больше, чем прежде,
волосы как будто гуще, — все это так казалось от худобы и болезни.
— Прежнее детское простодушие, правда, в ней еще
есть… Но когда ты улыбаешься, точно в то же время у тебя как-нибудь сильно заболит на сердце. Вот ты похудела, Наташа, а
волосы твои стали как будто гуще… Что это у тебя за платье? Это еще у них
было сделано?
И старик в изумлении посмотрел на нее еще раз. Елена, чувствуя, что про нее говорят, сидела молча, потупив голову и щипала пальчиками покромку дивана. Она уже успела надеть на себя новое платьице, которое вышло ей совершенно впору.
Волосы ее
были приглажены тщательнее обыкновенного, может
быть, по поводу нового платья. Вообще если б не странная дикость ее взгляда, то она
была бы премиловидная девочка.
Но все это я помню как сквозь сон, как в тумане, и милый образ бедной девочки мелькал передо мной среди забытья, как виденье, как картинка; она подносила мне
пить, оправляла меня на постели или сидела передо мной, грустная, испуганная, и приглаживала своими пальчиками мои
волосы.
— Ну, Ваня, таково-то житье мое! По этой причине непременно водочки! — решил Маслобоев, оправляя
волосы и чуть не бегом направляясь к графину. Но Александра Семеновна предупредила его: подскочила к столу, налила сама, подала и даже ласково потрепала его по щеке. Маслобоев с гордостью подмигнул мне глазом, щелкнул языком и торжественно
выпил свою рюмку.
Впрочем, может
быть, для того, чтоб поддержать отечественную торговлю и промышленность, — не знаю наверно; помню только, что я шел тогда по улице пьяный, упал в грязь, рвал на себе
волосы и плакал о том, что ни к чему не способен.
Правильный, нежно очерченный овал лица, довольно правильные черты, густые и действительно прекрасные
волосы, обыденная домашняя их прическа, тихий, пристальный взгляд; при встрече с ней где-нибудь я бы прошел мимо нее, не обратив на нее никакого особенного внимания; но это
было только с первого взгляда, и я успел несколько лучше разглядеть ее потом в этот вечер.
Темно-русые
волосы ее
были зачесаны гладко и назади связывались густым узлом.
С замиравшим сердцем воротился я наверх к Наташе. Она стояла посреди комнаты, скрестив руки, и в недоумении на меня посмотрела, точно не узнавала меня.
Волосы ее сбились как-то на сторону; взгляд
был мутный и блуждающий. Мавра, как потерянная, стояла в дверях, со страхом смотря на нее.
Но старик не дошел до порога. Дверь быстро отворилась, и в комнату вбежала Наташа, бледная, с сверкающими глазами, как будто в горячке. Платье ее
было измято и смочено дождем. Платочек, которым она накрыла голову, сбился у ней на затылок, и на разбившихся густых прядях ее
волос сверкали крупные капли дождя. Она вбежала, увидала отца и с криком бросилась перед ним на колена, простирая к нему руки.
То
есть, брат Ваня, я
волосы рвал с досады и отыскивал-отыскивал, то
есть дни и ночи разыскивал!
Неточные совпадения
«
Поют они без голосу, // А слушать — дрожь по
волосу!» — // Сказал другой мужик.
И Дунька и Матренка бесчинствовали несказанно. Выходили на улицу и кулаками сшибали проходящим головы, ходили в одиночку на кабаки и разбивали их, ловили молодых парней и прятали их в подполья,
ели младенцев, а у женщин вырезали груди и тоже
ели. Распустивши
волоса по ветру, в одном утреннем неглиже, они бегали по городским улицам, словно исступленные, плевались, кусались и произносили неподобные слова.
Видно
было, как брызгали на него искры, словно обливали, как занялись на нем
волосы, как он сначала тушил их, потом вдруг закружился на одном месте…
Вспомнили, что еще при Владимире Красном Солнышке некоторые вышедшие из употребления боги
были сданы в архив, бросились туда и вытащили двух: Перуна и
Волоса.
Парамошу нельзя
было узнать; он расчесал себе
волосы, завел бархатную поддевку, душился, мыл руки мылом добела и в этом виде ходил по школам и громил тех, которые надеются на князя мира сего.