Цитаты со словом «болеть»
Все эти прошедшие впечатления волнуют иногда меня до
боли, до муки.
Она молчала; наконец, взглянула на меня как будто с упреком, и столько пронзительной
боли, столько страдания было в ее взгляде, что я понял, какою кровью и без моих слов обливается теперь ее раненое сердце. Я понял, чего стоило ей ее решение и как я мучил, резал ее моими бесполезными, поздними словами; я все это понимал и все-таки не мог удержать себя и продолжал говорить...
Этот стон с такою
болью вырвался из ее сердца, что вся душа моя заныла в тоске. Я понял, что Наташа потеряла уже всякую власть над собой. Только слепая, безумная ревность в последней степени могла довести ее до такого сумасбродного решения. Но во мне самом разгорелась ревность и прорвалась из сердца. Я не выдержал: гадкое чувство увлекло меня.
— Да, люблю как сумасшедшая, — отвечала она, побледнев, как будто от
боли.
Она предвкушала наслаждение любить без памяти и мучить до
боли того, кого любишь, именно за то, что любишь, и потому-то, может быть, и поспешила отдаться ему в жертву первая.
— Где дедушка? — спросила она, наконец, едва слышным и хриплым голосом, как будто у ней
болела грудь или горло.
Я рассказал ему всю историю с Смитом, извиняясь, что смитовское дело меня задержало, что, кроме того, я чуть не
заболел и что за всеми этими хлопотами к ним, на Васильевский (они жили тогда на Васильевском), было далеко идти. Я чуть было не проговорился, что все-таки нашел случай быть у Наташи и в это время, но вовремя замолчал.
И хотя Николай Сергеич становился иногда чрезвычайно угрюм, тем не менее оба они, даже на два часа, не могли расстаться друг с другом без тоски и без
боли.
Старушка становилась больна, если долго не получала известий, а когда я приходил с ними, интересовалась самою малейшею подробностию, расспрашивала с судорожным любопытством, «отводила душу» на моих рассказах и чуть не умерла от страха, когда Наташа однажды
заболела, даже чуть было не пошла к ней сама.
То, что я вырвал из сердца моего, может быть с кровью и
болью, никогда опять не воротится в мое сердце.
— А я думала, ты уж не придешь, — сказала она, подавая мне руку, — хотела даже Мавру послать к тебе узнать; думала, не
заболел ли опять?
— Нет, не
заболел, меня задержали, сейчас расскажу. Ну что с тобой, Наташа? Что случилось?
О, как хорошо прошедшее, Ваня! — вскричала она, сама увлекаясь и прерывая себя этим восклицанием, с
болью вырвавшимся из ее сердца.
И хоть мне и больно будет, если он не захочет понять, чего мне самой стоило все это счастьес Алешей, какие я сама страдания перенесла, то я подавлю свою
боль, все перенесу, — но ему и этого будет мало.
— Не знаю… Надо как-нибудь выстрадать вновь наше будущее счастье; купить его какими-нибудь новыми муками. Страданием все очищается… Ох, Ваня, сколько в жизни
боли!
— Прежнее детское простодушие, правда, в ней еще есть… Но когда ты улыбаешься, точно в то же время у тебя как-нибудь сильно
заболит на сердце. Вот ты похудела, Наташа, а волосы твои стали как будто гуще… Что это у тебя за платье? Это еще у них было сделано?
— Да ты
заболеешь, умрешь.
Николая Сергеича в этот раз я не видал: он не спал всю ночь, жаловался на головную
боль, на озноб и теперь спал в своем кабинете.
На презрение человека низкого она, конечно, отвечала бы только презрением, но все-таки
болела бы сердцем за насмешку над тем, что считала святынею, кто бы ни смеялся.
Елена же его поразила; она вырвала у него свою руку, когда он щупал ее пульс, и не хотела показать ему язык. На все вопросы его не отвечала ни слова, но все время только пристально смотрела на его огромный Станислав, качавшийся у него на шее. «У нее, верно, голова очень
болит, — заметил старичок, — но только как она глядит!» Я не почел за нужное ему рассказывать о Елене и отговорился тем, что это длинная история.
Тем временем Елена опять заснула. Во сне она слегка стонала и вздрагивала. Доктор угадал: у ней сильно
болела голова. Порой она слегка вскрикивала и просыпалась. На меня она взглядывала даже с досадою, как будто ей особенно тяжело было мое внимание. Признаюсь, мне было это очень больно.
У меня кружилась и
болела голова.
Голова моя
болела и кружилась все более и более. Свежий воздух не принес мне ни малейшей пользы. Между тем надо было идти к Наташе. Беспокойство мое об ней не уменьшалось со вчерашнего дня, напротив — возрастало все более и более. Вдруг мне показалось, что Елена меня окликнула. Я оборотился к ней.
— Да… у меня и сегодня что-то голова
болит, — отвечала она рассеянно. — Не видал ли кого из наших?
Все время, как я ее знал, она, несмотря на то, что любила меня всем сердцем своим, самою светлою и ясною любовью, почти наравне с своею умершею матерью, о которой даже не могла вспоминать без
боли, — несмотря на то, она редко была со мной наружу и, кроме этого дня, редко чувствовала потребность говорить со мной о своем прошедшем; даже, напротив, как-то сурово таилась от меня.
— Ну и хорошо… значит, простил, как всегда, — сказала она, улыбаясь сквозь слезы и сжимая до
боли мою руку. — Остальное после. Много надо сказать тебе, Ваня. А теперь к нему…
И пришло мне тогда на ум: что если б ты, например, от чего-нибудь
заболела и умерла.
Бывает же это, когда у графини
болит голова; а потому и ждать надо, когда у ней заболит голова.
«Потом стала жаловаться, что у ней голова
болит, заплакала и так разрыдалась, что уж я и не знала, что с нею делать, — прибавила Александра Семеновна.
Но назавтра же Нелли проснулась грустная и угрюмая, нехотя отвечала мне. Сама же ничего со мной не заговаривала, точно сердилась на меня. Я заметил только несколько взглядов ее, брошенных на меня вскользь, как бы украдкой; в этих взглядах было много какой-то затаенной сердечной
боли, но все-таки в них проглядывала нежность, которой не было, когда она прямо глядела на меня. В этот-то день и происходила сцена при приеме лекарства с доктором; я не знал, что подумать.
Да, старик был прав; она оскорблена, рана ее не могла зажить, и она как бы нарочно старалась растравлять свою рану этой таинственностью, этой недоверчивостью ко всем нам; точно она наслаждалась сама своей
болью, этим эгоизмом страдания,если так можно выразиться.
Это растравление
боли и это наслаждение ею было мне понятно: это наслаждение многих обиженных и оскорбленных, пригнетенных судьбою и сознающих в себе ее несправедливость.
Я понимал, что она сама обдумывала, может быть, какой-нибудь свой собственный план о близком, предстоящем разрыве, и могла ли она его без
боли, без горечи обдумывать?
Так прошло часа полтора. Не могу изобразить, что я вынес в это время. Сердце замирало во мне и мучилось от беспредельной
боли. Вдруг дверь отворилась, и Наташа выбежала на лестницу, в шляпке и бурнусе [плащ-накидка с круглым воротником, на подкладке]. Она была как в беспамятстве и сама потом говорила мне, что едва помнит это и не знает, куда и с каким намерением она хотела бежать.
— Мамаша приехала сюда очень больная, — прибавила Нелли тихим голосом, — у ней грудь очень
болела. Мы долго искали дедушку и не могли найти, а сами нанимали в подвале, в углу.
— Там было очень темно и сыро, — продолжала она, помолчав, — и матушка очень
заболела, но еще тогда ходила.
— Мамаша в ту же ночь
заболела, а капитанша отыскала квартиру у Бубновой, а на третий день мы и переехали, и капитанша с нами; и как переехали, мамаша совсем слегла и три недели лежала больная, а я ходила за ней. Деньги у нас совсем все вышли, и нам помогла капитанша и Иван Александрыч.
Сама же в лавочку на другой день не ходила; сказала, что у меня голова
болит; а когда пошла на третий день, то никого не встретила и ужасно боялась, так что бегом бежала.
Еще лучше, чем прежде была, да, лучше! — прибавил он, невольно умолкая под душевной
болью, радостною болью, от которой как будто душу ломит надвое.
И вот наконец кончена и работа; бросаю перо и подымаюсь, ощущаю
боль в спине и в груди и дурман в голове.
Она
заболела с того самого дня, как мы пришли с ней тогда к старикам, в день примирения их с Наташей.
Помню, как старик убирал ее гробик цветами и с отчаянием смотрел на ее исхудалое мертвое личико, на ее мертвую улыбку, на руки ее, сложенные крестом на груди. Он плакал над ней, как над своим родным ребенком. Наташа, я, мы все утешали его, но он был неутешен и серьезно
заболел после похорон Нелли.
Цитаты из русской классики со словом «болеть»
Поясница — так и говорили, что поясница
болит или под ложечкой: от этого и лечили.
— Ничего, слава богу… Ногами все скудается, да поясницу к ненастью ломит. И то оказать: старо уж место. Наказывала больно кланяться тебе… Говорит: хоть он и табашник и бритоус, а все-таки кланяйся. Моя, говорит, кровь, обо всех матерьнее сердце
болит.
— Бессонница. Все поясница
болит, и нога, что повыше косточки, так вот и ломит.
Каждый мускул
болел и ныл и не позволял до себя дотрагиваться.
— Если бы он был со мной — я была бы сильнее, не имела бы раны в сердце, которая всегда
болит. И даже если бы он умер — мне легче было бы…
Ассоциации к слову «болеть»
Синонимы к слову «болеть»
Предложения со словом «болеть»
- Количество разваливающихся кораблей заметно возросло, но и от такого напряжения у меня начала сильно болеть голова, тогда я стал делать пяти секундные перерывы, и это помогло.
- Но я не чувствовала головной боли, усталости и тошноты, просто небывалый подъём.
- Когда уже начала болеть голова, я решила себя как-то развлечь и придумать себе новые ругательства.
- (все предложения)
Сочетаемость слова «болеть»
Значение слова «болеть»
БОЛЕ́ТЬ1, -е́ю, -е́ешь; несов. 1. Быть больным, страдать какой-л. болезнью. Болеть воспалением легких.
БОЛЕ́ТЬ2, -ли́т; несов. Испытывать боль, ощущение боли (о какой-л. части тела). Нога болит. (Малый академический словарь, МАС)
Все значения слова БОЛЕТЬ
Афоризмы русских писателей со словом «болеть»
- Живой человек носит в своем сердце, в своей крови жизнь общества: он болеет его недугами, мучится его страданиями, цветет его здоровьем, блаженствует его счастьем вне собственных, своих личных обстоятельств.
- Не хорошо болеть, еще хуже умирать, а болеть и умирать с мыслью, что ничего не останется после тебя на свете, — хуже всего.
- О Русь моя! Жена моя! До боли
Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
Пронзил нам грудь.
- (все афоризмы русских писателей)
Дополнительно